ISSUE 3-2004
INTERVIEW
Александр Куранов Tomas Urbanec Александр Куранов
STUDIES
Василий Симаков
RUSSIA AND THE CAUCASUS
Сергей Маркедонов
OUR ANALYSES
Oleksandr Sushko
REVIEW
Павел Витек
APROPOS


Disclaimer: The views and opinions expressed in the articles and/or discussions are those of the respective authors and do not necessarily reflect the official views or positions of the publisher.

TOPlist
RUSSIA AND THE CAUCASUS
ГРУЗИНО-АБХАЗСКИЙ КОНФЛИКТ И БЕЗОПАСНОСТЬ НА КАВКАЗЕ
By Сергей Маркедонов | кандидат исторических наук, Институт политического и военного анализа, Российская Федерация | Issue 3, 2004

Непризнанные государства на постсоветском пространстве: формальное право vs. Realpolitik
     «Безопасность - это слово, имеющее частное и общественное значение. В последние несколько лет в Кавказском регионе произошел коллапс безопасности в обеих сферах»1. Со словами эксперта Лондонского Института мира и войны Т. де Ваала трудно не согласиться. Понятия «Кавказ» и «конфликты» (равно как Кавказ и война, Кавказ и беженцы) оказались словно привязанными друг к другу позднесоветской и постсоветской историей. Из шести вооруженных межэтнических конфликтов на постсоветском пространстве пять имели место в Кавказском регионе: армяно-азербайджанский конфликт из-за Нагорного Карабаха, грузино-осетинский, грузино-абхазский и осетино-ингушский конфликты, наконец, война (вернее, войны) в Чечне. До сих пор ни один из них не урегулирован до конца. Кавказcкий регион стал своеобразным «поставщиком» непризнанных государственных образований на постсоветском пространстве (Нагорный Карабах, Южная Осетия, Абхазия, Чеченская республика Ичкерия в 1991-1994 и в 1996-1999 гг.). Из четырех ныне существующих непризнанных государств постсоветского пространства три расположены в Кавказском регионе.
     Проблему непризнанных государств нередко сводят к формально-юридическому формату. Между тем речь не идет исключительно о правовых казусах. Непризнанные государства как феномен не могут быть исследованы и поняты исключительно в терминах формальной юриспруденции. Само создание таких государств и начало борьбы за их признание - факты эмоционально- символического и социокультурного плана. Без их учета невозможно любое эффективное урегулирование межэтнических споров как неизбежного спутника этих особых государственных образований. Трудно придумать лучшую тему для исследования вопроса о соотношении формально-правовых и фактических аспектов государственного строительства, чем проблема так называемых непризнанных государств. Немецкий мыслитель Фердинанд Лассаль предлагал формулу о существовании двух видов конституций - «формальной» и «фактической». Думается, что анализ природы непризнанных государств более перспективен с позиций «фактического» конституционного права.
     Начнем с самого главного - определения понятия «непризнанные государства». Подразумевается их непризнание мировым сообществом? Но сегодня само мировое сообщество как некий институт находится в глубоком не только политико-правовом, но и аксиологическом кризисе. В эпоху глобального постмодерна, наступившего после распада ялтинско-потсдамского мира, не вполне понятны (так как еще не прорисованы до конца) контуры нового миропорядка, а значит, и критерии признания или непризнания некоего образования как самостоятельного государства. Что брать за основу? Единый суверенитет над подведомственной территорией? Тогда очевидно, что Грузию или Азербайджан не следовало бы признавать как государства, поскольку ни одно из них к моменту своего официального признания не осуществляло единый суверенитет над всей территорией. К 1991 г. Азербайджан фактически утратил контроль над бывшей Нагорно-Карабахской автономной областью, а Грузия - над Южной Осетией (Абхазия выйдет из-под грузинской юрисдикции в 1993 г.). В этом смысле и у России в конце 1991 - начале 1992 гг. могли возникнуть проблемы из-за Чечни, оказавшейся фактически вне российского правового и политического пространства. Кстати сказать, и у непризнанных государств с обеспечением суверенитета тоже не все просто. Нагорно-Карабахская республика (НКР) не контролирует части Мардакертского и Мартунинского районов и Шаумяновский район. Абхазский суверенитет не распространяется на Кодорское ущелье (Абхазскую Сванетию). Весьма слабым является контроль этой республики над Гальским районом.
     Может быть, взять за основу критерий «состоятельности» государства? Тогда очевидно, что государственные институты (армия, полиция, чиновничий аппарат) НКР намного эффективнее азербайджанских, абхазские - намного результативнее грузинских (по крайней мере, в период президентства Эдуарда Шеварднадзе), а приднестровские не уступают молдавским. По мнению немецкого политолога Штефана Трёбста, именно государственная состоятельность не позволяет рассматривать непризнанные государства в качестве исключительно «бандитских анклавов». Таким анклавам не нужны ни государственная символика, ни претензии на легитимность, ни, самое главное, - государственно-исторический миф2. Между тем идеологические системы непризнанных государств постсоветского пространства насквозь историчны. Не праздный вопрос: что больше похоже на государство - Афганистан, Сомали или Либерия, являющиеся не более чем флажками на лужайке перед зданием ООН – или же Нагорный Карабах, Абхазия или Приднестровье?
     Но самая большая проблема – это признание непризнанного государства самими его жителями. Можно сколько угодно обвинять в экстремизме политиков НКР, ПМР, Абхазии или Южной Осетии (и обвинять, заметим, справедливо), но их экстремизм опирался и опирается на массовую поддержку граждан этих формально не существующих государств. Более того, в любой миротворческой инициативе, направленной на разрешение спора между признанным и непризнанным государством, этот «экстремизм» должен быть учтен. Иначе последствия могут иметь плачевный характер. Очевидно, что даже успешно «купив» абхазскую элиту, невозможно успокоить жителей Абхазии – в случае принятия решения о массовом возвращении грузинских беженцев на только в Гальский район, но и в Сухуми, Гагру, Леселидзе. Таким образом, непризнанные государства, несмотря на отсутствие международного признания, не перестают быть важнейшими политическими акторами постсоветского пространства.
     Для успешного разрешения проблемы непризнанных государств необходимо определить причины их массового появления в начале 90-х гг. На наш взгляд, следует выделить два фактора: международный и внутренний. Рассуждая о первом, начнем несколько издалека.
     Анализ причин крушения ялтинско-потсдамской системы международных отношений не является предметом настоящей статьи. Тем не менее, отметим ряд принципиальных моментов. Среди первопричин «похорон Ялты» обычно называют два разнонаправленных процесса — объединение Германии и распад Советского Союза. Однако более важной с нашей точки зрения причиной краха «ялтинского мира» стало внутреннее фундаментальное противоречие самой международной системы «Ялты и Потсдама» — между принципами территориальной целостности и нерушимости послевоенных границ и правом этнических меньшинств на самоопределение. И тот, и другой принципы были зафиксированы во всех основополагающих декларациях и пактах ООН.
     Ялтинский мир создавался «друзьями-врагами» - членами бывшей антигитлеровской коалиции. Этот мир неизбежно базировался на сдержках и противовесах, коими и стали, с одной стороны, нерушимость границ и территориальная целостность, а с другой - защита прав этнических меньшинств. Подобное противоречие открывало возможности для двойной международной бухгалтерии. Советский Союз, защищая «священные» права этнических меньшинств, апеллировал к «борцам за национальное освобождение от наследия колониализма», а США и их союзники были готовы защищать «права человека» и «ценности свободы». В результате два столпа ялтинского мира, два «полюса» международной системы укрепляли этносепаратизм и, как следствие, терроризм. Исходя из одного из указанных принципов, можно было констатировать необходимость сохранения территориальной целостности – и тогда прав был Советский Союз, подавлявший выступления различных национальных движений в 1989-1991 гг. Другой принцип, однако, оправдывал «молодые демократии», бросившие перчатку имперской власти.
     На уровне же нынешних «непризнанных государств» противоречие между принципами государственной целостности и национального самоопределения приносило еще более экзотические плоды. Так, если встать на позиции территориальной целостности и защиты государственного единства СССР, то можно оправдать позицию абхазов (что с успехом и делают историки и политологи этой республики) как защиту территориальной целостности Советского Союза от сепаратистских поползновений Грузии. Например, абхазы, в отличие от грузин, участвовали в референдуме 17 марта 1991 г. по вопросу о сохранении СССР. Другой важный момент: в результате провала коммунистической национальной политики во многих регионах бывшего Союза произошло специфическое заполнение идеологического вакуума: доктрина «пролетарского интернационализма» и «дружбы народов» была заменена идеей этнического господства, в экономической терминологии - этнической собственности на землю. Ядром новой национальной идентичности в таких случаях выступает «своя» земля3. Родная земля здесь рассматривается как святыня, как нечто совершенно независимое от ее экономической или геополитической ценности. Абхазской стороне предлагается план возвращения грузинских беженцев в Гальский район, где они составляют подавляющее большинство. В ответ же выдвигается контраргумент о древней абхазской Самурзакани, где большинство было абхазским. Абхазскую элиту обвиняют в проведении этнической чистки, которой подверглись в 1993 г. более 200 тыс. грузин (составлявших численное большинство республики). В ответ же предоставляются таблицы, из которых следует, что к началу вооруженного конфликта в 1992 г. грузины оказались большинством в результате процесса «грузинизации» абхазской территории, проводимого руководством Грузинской ССР. Напротив, грузинскую сторону спрашивают об обоснованности силового подхода к разрешению абхазской проблемы. Самый распространенный ответ имеет приблизительно такую систему аргументации: это — «священная земля», принадлежащая Грузии, и никто кроме Грузии не имеет права устанавливать там свои порядки. Получается замкнутый круг.
     При таком подходе общественно-политические «картинки» мира, существующие у разных конфликтующих сторон на Кавказе, никогда не совпадут. Грузинская сторона будет помнить одну лишь этническую чистку 1993 г., а абхазы - процесс насильственной грузинизации и вторжение войск Госсовета Грузии в августе 1992 г. «Своя земля» как идеологический концепт предполагает приоритет этнической коллективной собственности. Этнос и только он может выступать верховным собственником и распорядителем этой земли. При этом (в отличие от обоснования прав собственности в гражданском праве) права на «свою землю» трактуются произвольно, на основе исторического «презентизма», без учета реальных фактов прошлого. Тот факт, что последовательная реализация принципа jus primae occupationis в конечном итоге обесценивает сам концепт «своей земли», обычно не учитывается. В сознании лидеров национальных движений это не является логическим противоречием. Однако, если следовать этой логике, то у греков будет не меньше прав на Абхазию, чем у абхазов и грузин.
     Легитимация власти в постсоветских государственных образованиях проходила на основе «принципа крови» именно под лозунгом создания «своих» государств, выражающих интересы «своей» земли. Но следование этому принципу в конечном итоге заложило мину замедленного действия под легитимность новых государств и национальных образований. При этом под легитимностью следует, на наш взгляд, понимать не только восприятие власти как законной, но и как власти, выражающей интересы граждан. «Одна нация (этнически понимаемая) — одно государство» — не лучший подход для обеспечения легитимности власти в странах с полиэтничным и поликонфессиональным составом населения и с многочисленными образами «своих земель». Отсюда и непризнанные государства как бегство к «своей земле». По словам Томаса де Ваала, «не имеет смысла рассматривать это (непризнанные государства- С.М.) как временное явление, которое само по себе исчезнет». Эти образования успели обзавестись многими атрибутами государственности — госсимволикой, правительством и парламентом, бюджетом, армией, полицейскими силами и структурами безопасности, разработали основы национальной идеологии. Однако, по словам того же де Ваала, «не следует забывать, что эти образования утвердились как самоуправляющиеся единицы, только избавившись от больших сообществ…»4. А претензии на легитимность самопровозглашенных структур также основывались на апелляциях к «своей земле». Родившись в результате «бегства» от нелегитимности признанных государств, непризнанные республики сами оказались в той же ловушке. Абхазия оказалась чужой для грузин. Круг замкнулся.

Республика Абхазия: этнонациональная травма постсоветской Грузии
     Одним из наиболее интересных примеров непризнанных государств на постсоветском пространстве является Республика Абхазия. На сегодняшний день это образование имеет наибольшее влияние на ход большой геополитической игры в Кавказском регионе. «Абхазский вопрос» является главным яблоком раздора между Россией и Грузией. Сепаратизм в Абхазии как сообщающийся сосуд связан с чеченским сепаратизмом. С одной стороны, интерпретация двух сепаратистских практик Большого Кавказа - это пример «двойных стандартов» в российско-грузинских отношениях, с другой - инструмент для обострения этих отношений. Проабхазские симпатии части российского военного и политического истеблишмента весьма способствуют прозападному курсу Грузии и отдалению ее от России, что оказывает влияние и на основного союзника РФ на Большом Кавказе - Армению. Последняя не имеет общей границы с Россией - таким образом, дружественная России Грузия может быть своеобразным мостиком между двумя партнерами. Еще один немаловажный момент: от стабилизации ситуации в Абхазии в значительной степени зависит безопаcность Краснодарского края - третьего по численности населения субъекта РФ (около 5,5 млн. чел.). Краснодарский край является территорией повышенной миграционной активности. Эскалация межэтнической напряженности в Абхазии означает новый наплыв беженцев в край, а значит и новый всплеск мигрантофобии и националистических настроений, подогреваемых региональной властной элитой.
     Республика Абхазия расположена в северо-западной части Закавказья. Ее площадь составляет 8,7 тыс. кв.км. Столица - г. Сухуми (Сухум). На северо-востоке непризнанная республика граничит с РФ (граница протяженностью в 200 км), на юго-западе – с Грузией. Формально-юридически Абхазия является составной частью Грузии. Фактически же грузинский суверенитет не распространяется на территорию от р. Псоу до р.Ингури. Официальный Сухуми не контролирует лишь небольшой участок в верховьях реки Кодори (ущелье Дал или т.н. Абхазская Сванетия).
     «Абхазская проблема» без преувеличения стала главной «политической травмой» постсоветской Грузии. Борьба грузинских национал-демократов за независимую Грузию совпала со стремлением абхазов к этнонациональному самоопределению. В советский период таким непримиримым противникам, как коммунистическое руководство Грузинской ССР и диссиденты-националисты, по «абхазскому вопросу» удавалось достичь консенсуса. Любые обращения абхазской национальной интеллигенции к властям СССР с просьбами о выходе из состава Грузинской ССР в 1950-1970–е гг. становились причиной для массовых акций грузинской общественности при негласной поддержке ЦК Компартии Грузии. И напротив, коммунистические руководители Грузинской ССР и Абхазской АССР часто выступали как оппоненты друг друга.
     События конца 1980-х – начала 1990-х гг. рассматриваются в новейшей грузинской историографии и политологии как период национально-освободительной борьбы грузинского народа. Именно в этот период были выдвинуты лозунги, требования и программы, ставшие основой политического, правового, идеологического развития постсоветской Грузии. Первые неформальные общественные объединения в Грузии появились в 1987 г. Лозунги этих организаций («Общество Ильи Чавчавадзе», Хельсинкская группа, Национально-демократическая партия) можно определить как национально-демократические. Лидеры возникших неформальных групп были в недавнем прошлом диссидентами, боровшимися против КПСС и выступавших за необходимость демократизации общественно-политической жизни в СССР и Грузии. Вместе с тем, в их системе ценностей этнонационализм (иногда в радикальных формах) занимал далеко не последнее место.
     Политическую либерализацию эпохи «перестройки» грузинские диссиденты-националисты восприняли как возможность для ведения открытой борьбы за самоопределение Грузии. С ноября 1988 г. начались массовые акции протеста против политики союзных властей. На первом этапе преобладали общедемократические и экологические лозунги. Однако в начале 1989 г. требования и лозунги участников массовых акций приобретают отчетливо политический характер. Грузинский национализм и борьба за политическое самоопределение Грузии спровоцировали ответный этнонационалистический взрыв у представителей других народов республики. По сути дела, борьба грузинских диссидентов-националистов за свою свободу предполагала ущемление свободы «инородческого» населения Грузии. Идея создания отдельного от СССР государства, основанного на принципе «Грузия для грузин», вызвала резкое неприятие со стороны этнических меньшинств Грузинской ССР. В условиях полиэтничности грузинского государства реализация такого принципа была изначально обречена на неудачу.
     18 марта 1989 г в селе Лыхны Гудаутского района Абхазской АССР прошел многотысячный сход, принявший обращение к генсеку КПСС Михаилу Горбачеву с просьбой придать Абхазии статус союзной республики и ввести на ее территории «особый порядок управления» по примеру Нагорного Карабаха. В Грузии началась ответная волна митингов протеста против лыхненской резолюции. Большую активность проявила грузинская община в Абхазии, организовавшая митинги в Гали, Леселидзе, Сухуми с требованиями отмены абхазской автономии в составе Грузии. Апогеем этих акций стала демонстрация 9 апреля 1989 г. в Тбилиси, разогнанная советскими войсками. Акция 9 апреля, о чем нередко забывают, была не столько антикоммунистической, сколько антиабхазской. Антикоммунистической ее сделало силовое вмешательство частей советской армии. После этого день 9 апреля стал «осевым временем» грузинской националистической мифологии и точкой отсчета истории грузинской постсоветской государственности.
     Гибель 19 участников митинга (еще 200 человек были ранены) привела к дальнейшей радикализации позиций грузинских лидеров. Жесткие действия советского руководства превратили Звиада Гамсахурдиа, Мераба Костава, Гия Чантурия и других националистов в мучеников и борцов за грузинское правое дело. 9 апреля был окончательно разрушен традиционный "коммунистическо-диссидентский" политический дискурс. Он был вытеснен националистическим дискурсом. Характерно, что в марте 1989 г. решения Лыхненского схода поддержали партийные и советские лидеры Абхазской автономии. Акция 9 апреля прошла при негласной поддержке партийной элиты Грузинской ССР.
     Военное поражение Грузии в конфликте с абхазскими сепаратистами в 1993 г. имело не только геополитические последствия (потерю 12,5% грузинской территории и 200 км черноморского побережья), но и привело к массовому исходу грузинского населения из Абхазии. В отличие от Южной Осетии, военная фаза межэтнического конфликта закончилась в Абхазии изгнанием представителей "проигравшей" этнической группы. По различным данным, Абхазию покинуло порядка 200 тыс. грузин. При этом в предвоенной Абхазии грузины составляли численное большинство: согласно данным Всесоюзной переписи населения (1989), в Абхазской АССР проживало 525 тыс. чел (9,7% населения всей Грузинской ССР), из них 239 872 грузин5 (45,7% населения Абхазии), 93 267 абхазов (17,8%), 76 541 армян (14,6%), 74 913 русских (14,3%), 14 700 греков (2,8%). Грузинские беженцы из Абхазии стали важным внутриполитическим фактором постсоветской Грузии. Их поддержка не в последнюю очередь обеспечила и недавний политический успех Михаила Саакашвили и его сторонников. Восстановление грузинского суверенитета над Абхазией нынешний официальный Тбилиси рассматривает в качестве не просто одной из приоритетных целей своей политики, но и как реванш за национальное унижение 1992-1993 гг.

Грузино-абхазский конфликт: история и современность
     В современной литературе не существует единого мнения по вопросу об истоках грузино-абхазского конфликта. По словам директора Исследовательских программ Фонда «Гражданская инициатива и человек будущего» Лейлы Тания, «неофициально распространена концепция, согласно которой противостояние абхазов и грузин не такое острое, как, скажем армян и азербайджанцев, и «образ врага» возник только в ходе войны и после нее. К сожалению, столь поверхностный взгляд на историю и реалии грузино-абхазского конфликта укрепился и в ряде международных организаций... Идеализированная картина предвоенной стадии конфликта больше распространена среди абхазских и грузинских участников неофициального диалога, что лишь укрепляет поверхностный стереотип данного противостояния среди международных акторов. Этот стереотип во многом определяет отношение последних к условиям и возможностям примирения, отражаясь в их предложениях по урегулированию (например, «документ Бодена»)» 6. На наш взгляд, справедливым представляется мнение британского военного эксперта Чарльза Блэнди: «История действительно влияет на умы людей, их восприятие и отношения, которые в некоторых случаях укоренились в психологии нации или народа, передаваясь из поколение в поколение. Полагаю, что это должны понять представители Запада, где исторический аспект не так уж акцентирован» 7.
     Грузино-абхазский конфликт новейшего времени имеет глубокие исторические корни. Абхазы (самоназвание «апсуа») - этнос, близкий по языку к адыгским народам Северо-Западного Кавказа. К началу XIX в. Абхазское княжество находилось под формальным протекторатом Османской империи. В 1810 г. началось инкорпорирование княжества в Российскую империю. До 1864 г. оно пользовалось фактической автономией. В результате антироссийского восстания 1866 г. и событий русско-турецкой войны 1877-1878 гг. значительная часть абхазов была выслана (или принуждена к эмиграции) за пределы Российской империи. В конце XIX-начале ХХ вв. Сухумский округ входил в состав Кутаисской губернии, а затем подчинялся российской кавказской администрации в Тифлисе. В 1904-1917 гг. Гагра и прилегающие к ней районы входили в состав Сочинского округа Черноморской губернии. Таким образом, в дореволюционный период территория сегодняшней Абхазии была разделена между территориями современных Грузии и РФ.
     После распада Российской империи и образования на ее территории новых независимых государств, в том числе Демократической республики Грузия, «абхазский вопрос» стал точкой пересечения интересов белогвардейских Вооруженных сил Юга России под командованием А.И.Деникина и независимой Грузии. Летом 1918 г. Абхазия была включена в состав грузинского государства. Этот процесс сопровождался вводом грузинских войск на территорию Абхазии и разгоном абхазского Народного совета. Жесткий национализм меньшевистского правительства Грузии способствовал большевизации Абхазии. В марте 1921 г. была провозглашена Советская социалистическая республика Абхазия. В декабре того же года она вошла по союзному договору в состав Грузии – уже советской. В 1931 г. была создана Абхазская АССР в составе Грузинской ССР. При Сталине грузинским республиканским руководством проводилась жесткая политика дискриминации по отношению к абхазскому населению. В 1937-1938 гг. в основу абхазского алфавита была положена грузинская графика, в 1945-1946 гг. обучение в абхазских школах было переведено на грузинский язык, были заменены многие абхазские топонимы. Впоследствии дискриминационные меры по отношению к абхазскому населению были существенно смягчены, появились СМИ на абхазском языке, возродилось национальное образование.
     Однако политика этнической дискриминации принесла свои отрицательные плоды. Тем более, что, по мнению абхазской стороны, экономическая политика Грузинской ССР и в 1960-1980-е гг., основанная на массовом привлечении в Абхазскую АССР рабочей силы из Грузии, была нацелена на изменение этнодемографического баланса не в пользу абхазов. И если в 1959 г. на территории Абхазии проживало 158 221 грузин (абхазов - 61 193), то в 1970 г.- 213 322 грузин (абхазов - 83 907). В 1979 г. грузины составляли уже 43,8 % населения автономии. «Политика репрессий в отношении абхазского языка и культуры, осуществлявшаяся совершенно конкретными лицами грузинской национальности (причем не только высшими чиновниками, но и рядовыми исполнителями), формировала обобщенный «образ врага» по отношению к самой массе грузинских переселенцев, обладавших к тому же социальными привилегиями»,- констатирует современный грузинский исследователь Гия Нодия8. Формирование образа грузина- врага Гия Нодия к началу 1930-х гг.
     Абхазское население стало связывать свои надежды на этнонациональное самоопределение с выходом из состава Грузии. В 1957, 1967, 1977 гг. представителями абхазской этнонациональной интеллигенции готовились обращения к руководству СССР с просьбами о выходе из состава Грузинской ССР и вхождении в состав РСФСР (или образования самостоятельной Абхазской ССР). При этом абхазские лидеры апеллировали к опыту Советской социалистической республики Абхазия 1921 г. С началом этнонационального самоопределения грузин в период «перестройки» обострился и «абхазский вопрос». В марте 1989 г., как уже говорилось, в селе Лыхны состоялся 30-тысячный сход, на котором было заявлено о необходимости возвращения Абхазии «политического, экономического и культурного суверенитета в рамках ленинской идеи федерации».
     Трагедия 9 апреля 1989 г. в Тбилиси привела к отставке первого секретаря ЦК Компартии Грузии Джумбера Патиашвили и назначению на пост главы Компартии республики председателя республиканского КГБ Гии Гумбаридзе. Однако и Патишвили, и Гумбаридзе фактически самоустранились от разрешения острых этнополитических и общеполитических проблем республики. Более того, оба коммунистических лидера для поднятия собственной популярности начали заигрывать с грузинскими националистами. Усиление позиций последних спровоцировало новую волну конфликтов. Абхазский форум «Айдгылара» обратился к Председателю Верховного Совета СССР М.С.Горбачеву с просьбой о немедленном введении особого порядка управления Абхазией (8 июля 1989 г.). 15-18 июля 1989 г. в Сухуми прошли первые вооруженные столкновения между грузинами и абхазами.
     С 1989 г. до сегодняшнего дня грузино-абхазский конфликт новейшего времени прошел несколько этапов. Первый этап (март 1989 – июль 1992 г.) - политико-правовой. В отличие от Южной Осетии, конфликт начинался не с идеологического обоснования взаимных этнических претензий, а как спор о юридической правомерности (неправомерности) вхождения Абхазии в состав Грузии и юридической же обоснованности (необоснованности) этнонационального самоопределения Грузии и Абхазии. На первом этапе борьба шла не столько между Тбилиси и Сухуми, сколько между абхазской и грузинской общинами в самой Абхазии. Грузино-абхазское противоборство отличалось и большей по сравнению с Южной Осетией этнической мозаичностью. На лыхненском сходе присутствовали около пяти тысяч представителей от армянской, русской и греческой общин Абхазии. Абхазские националисты акцентировали внимание общественности на том, что противниками «грузинизации» Абхазии являются не только этнические абхазы, но также и русские, армяне, греки. Для идеологического и правового обоснования национального самоопределения Абхазии немало сделал лидер русской общины Абхазии – историк и археолог Юрий Воронов. Говорить об абхазском сепаратизме в 1989 - начале 1992 гг. неправомерно. В это время сепаратистами по отношению к СССР выступали сами грузины, в то время как абхазы противодействовали грузинским национал-радикалам и защищали существовавшее на тот момент единое государство. После распада СССР абхазская элита первоначально выступала с позиций «советского реваншизма».
     Второй этап (июль 1992 - июль 1994 гг.) - военно-политический. Рубежом между первым и вторым этапами стало решение Верховного Совета Абхазии об отмене Конституции Абхазской АССР 1978 г. и восстановлении Конституционного проекта 1925 г. Аннулирование правовой базы вхождения Абхазии в состав Грузии и ответная реакция грузинских властей - ввод войск Госсовета Грузии на территорию Абхазии - стали началом крупного вооруженного столкновения. Грузино-абхазский конфликт из межэтнического противоборства на территории Абхазии перерастает в военное столкновение между грузинским государством и мятежной территорией. С этого времени абхазское национальное движение из просоветского превращается в сепаратистское. Своей главной целью оно видит выход из состава независимой Грузии. Осенью 1993 г. Грузия терпит военное поражение и фактически теряет свой контроль над территорией Абхазии. Однако это событие не положило конец военному противоборству между конфликтующими сторонами.
     Третий этап (июль 1994 г. – настоящее время) - попытки урегулирования последствий грузино-абхазского конфликта. Рубежом между вторым и третьим этапом стала масштабная миротворческая операция российских миротворческих сил. С 1994 г. грузино-абхазский конфликт, несмотря на отдельные эксцессы в 1998 и 2001 гг., перешел в формат переговорного процесса между противоборствующими сторонами при участии России и международных структур - о статусе Абхазии и проблеме возвращения грузинских беженцев в места их прежнего проживания.

Грузино-абхазский правовой спор
     Знаковым событием первого этапа грузино-абхазского конфликта стал раскол Верховного Совета Абхазской АССР в 1990 г. на абхазскую и грузинскую фракции. Абхазская часть Верховного Совета приняла 25 августа 1990 г. «Декларацию о государственном суверенитете» и постановление «О правовых гарантиях защиты государственности Абхазии». Декларация и постановление были отменены грузинской частью Верховного Совета. В 1990 г. в Абхазии представителями интеллектуальных элит двух ведущих этнических общин обсуждались проекты по обустройству будущих грузино-абхазских отношений. Обсуждались вхождение Абхазии в состав Грузии на основе широкой автономии, существование Абхазии как самостоятельного государства в урезанном виде (с границей по р.Гумиста) и т.д. Лейтмотивом споров было обоснование исторического права грузинского или абхазского этноса на землю Абхазии.
     С приходом к власти в Тбилиси Звиада Гамсахурдиа были сделаны попытки достижения компромисса в этнически разделенном Верховном Совете. Занятый конфликтом в Южной Осетии, грузинский лидер оказался готов к уступкам в «абхазском вопросе». В декабре 1990 г. председателем «объединенного» Верховного Совета Абхазии стал Владислов Ардзинба. 17 марта 1991 г. Абхазия, в отличие от Грузии, приняла участие в референдуме о сохранении Советского Союза. Между тем этнические абхазы отказались от участия в референдуме о государственной независимости Грузии. Осенью 1991 г. в Верховный Совет прошли выборы на основе этнического квотирования. 28 мест было закреплено за абхазами, 26 - за грузинами, 11 мест - за русскими и представителями других этносов. Таким образом, абхазам как «титульному» этносу, но при этом численному меньшинству республики были предоставлены серьезные политические льготы9. Однако это не остановило растущие амбиции абхазских лидеров. Внутриполитический кризис в Грузии в конце 1991 - начале 1992 гг. (вооруженное свержение З.Гамсахурдиа, приход к власти Военного совета, а затем - Э.Шеварднадзе) стал поводом для консолидации этнонационалистических сил в Абхазии. Эту задачу абхазским лидерам облегчали противоречия между новой властью в Тбилиси и грузинскими лидерами Абхазии, сохранявшими верность Гамсахурдиа.
     В первой половине 1992 г. был осуществлен перевод под юрисдикцию Абхазии воинских и милицейских частей, предприятий, достигнут административный и кадровый перевес абхазов (в частности, уволен министр внутренних дел Абхазии - этнический грузин), создан полк внутренних войск Верховного Совета Абхазии. Непрочным оказался и парламентский компромисс. Как и в 1990 г., Верховный Совет раскололся на грузинскую и абхазскую фракции. Внутри русско-греко-армянской части депутатского корпуса мнения также разделилась (6 человек за абхазов, 5 – за грузин). Таким образом, «парламентский апартеид» стал одной из важнейших причин выхода грузино-абхазского конфликта из правового поля. Проект многонациональной демократии на абхазской почве не был реализован. Претензии абхазской и грузинской элит на эксклюзивную «этническую собственность» на территорию Абхазии не позволили сделать политический компромисс необратимым. 23 июля 1993 г. Верховный Совет Абхазии принял решение о восстановлении Конституции Абхазии 1925 г10. и отмене Конституции 1978 г.
     14 августа 1992 г. в Абхазию были введены войска Госсовета Грузии. Грузино-абхазский конфликт перешел в военную фазу. Вооруженное противоборство грузин и абхазов получило различную трактовку. С точки зрения Грузии, это была борьба с криминальным сепаратистским режимом. По словам грузинского лидера Эдуарда Шеварднадзе, ответственного за силовое решение абхазской проблемы, к лету 1992 г. в Абхазии сложился режим «этнодиктатуры меньшинства». Согласно историософии абхазских этнонационалистов, в августе 1992 г. началась «Великая отечественная война абхазского народа» 11.

Грузино-абхазский вооруженный конфликт
     Первоначально военный успех сопутствовал грузинской стороне. Была занята столица Абхазии - Сухуми. Под контролем абхазских сил оставались лишь территория вокруг Гудауты, Ткварчели и несколько сел Очамчирского района. Большего успеха войска Госсовета Грузии, однако, достигнуть не смогли. Постепенно в грузино-абхазский конфликт оказались вовлечены Конфедерация горских народов Кавказа (КГНК), а также вооруженные формирования этнонациональных движений народов Северного Кавказа. КГНК была образована 1-2 ноября 1991 г. на основе Ассамблеи горских народов (создана в августе 1989 г.). Во главе КГНК стояли Муса (Юрий) Шанибов и Юсуп Сосламбеков (последний - один из главных действующих лиц «чеченской революции» 1991 г.). Идеология Ассамблеи, а затем КГНК претерпела эволюцию, аналогичную другим националистическим движениям на территории СССР. На первом этапе доминировали национально-культурные цели и задачи (возрождение традиций, религии и пр.), затем на первый план вышли требования повышения политического статуса того или иного этноса. КГНК призывала к возрождению единой Горской республики в составе Российской конфедерации. Затем КНГК стала декларировать сепаратистские принципы. КГНК обладала и собственными боевыми отрядами, получившими проверку в Южной Осетии. Сепаратистов Абхазии поддержали и чеченские сепаратисты. В Абхазии серьезную информационную «раскрутку» получил Шамиль Басаев. Через батальон Басаева во время его участия в боевых действиях в Абхазии прошли около пяти тысяч боевиков. 17 августа 1992 г. в Грозном прошла сессия парламента КГНК, на которой был выдвинут политический лозунг «Руки прочь от Абхазии!». В составе абхазских сил воевали и вооруженные формирования казаков Юга России. Борьба Абхазии против Грузии получила поддержку со стороны Международной черкесской ассоциации. Фактически официальную поддержку Абхазии оказал и президент Республики Адыгея Аслан Джаримов.
     Конгресс кабардинского народа (ККН) высказался в поддержку абхазских сепаратистов. Началось формирование добровольческих отрядов для участия в грузино-абхазском конфликте на абхазской стороне. В столице Кабардино-Балкарии Нальчике началось формирование незаконных вооруженных сил, что было запрещено властями этой республики. Такое решение вызвало протест со стороны радикальных кабардинских этнонационалистов, прошли столкновения активистов ККН и КГНК с милицией. В сентябре 1992 г. со стороны ККН прозвучали лозунги о выходе Кабарды из состава России и о выводе с ее территории российских войск и частей спецназа. 27 сентября 1992 г. в столице Кабардино-Балкарии был введен режим ЧП. Президент республики Валерий Коков решительно выступил против митингующих и обратился к российскому руководству с просьбой о введении в Нальчик российских внутренних войск. В октябре 1992 г. митинг был распущен. Во многом боязнь повторения «чеченского сценария» в других кавказских автономиях в составе России способствовала появлению «абхазского крена» в ее действиях.
     Поддержка Абхазии этнонационалистическими движениями и республиканскими лидерами северокавказских субъектов РФ не могла не оказать существенного влияния на российскую политику на грузино-абхазском театре военных действий. Российский военный истеблишмент рассматривал грузино-абхазский конфликт во многом персонифицировано и симпатизировал абхазской стороне из-за негативного отношения к грузинскому лидеру Эдуарду Шеварднадзе. С деятельностью Шеварднадзе на посту министра иностранных дел СССР российские военные связывали форсированный уход из Германии, сдачу политических позиций в Центральной и Восточной Европе и в конечном итоге распад Советского Союза. «Абхазский крен» в политике России способствовал укреплению антироссийских настроений как в грузинском истеблишменте, так и в массовом сознании грузин. В конфликт оказались вовлечены и представители других этнических общин Абхазии. Абхазскую сторону поддержали представители русской общины. В составе абхазских вооруженных сил действовал и армянский батальон имени маршала Баграмяна. С другой стооны, небольшое количество армян воевало на стороне Грузии. Однако их силы были хуже структурированы и менее «раскручены» в информационном плане, чем батальон им. Баграмяна. Таким образом, и в военном отношении грузино-абхазский конфликт был более мозаичен по сравнению с грузино-осетинским.
     В сентябре 1992 г. при активном участии РФ была организована встреча руководителей Грузии, Абхазии и северокавказских субъектов РФ и создана комиссия по «восстановлению безопасности в регионе». Однако из-за отсутствия ясных и четких механизмов реализации миротворческих инициатив реальных результатов достичь не удалось. В октябре 1992 г. наступил перелом в военных действиях. Инициатива перешла в руки абхазской стороны. Была занята территория северо-западной Абхазии. Абхазские силы вышли на границу с Россией на реке Псоу. 27 июля 1993 г. при российском посредничестве конфликтующими сторонами в г. Сочи было подписано «Соглашение о прекращении огня в Абхазии и механизме контроля за его соблюдением». По сути, реализация сочинского соглашения возвращала бы конфликтную ситуацию к лету 1992 г. Механизмов будущего государственного устройства Грузии и Абхазии сочинский документ не предлагал.
     Абхазская сторона не была удовлетворена подобным результатом и предприняла в сентябре 1993 г. наступление на грузинские позиции. Грузинским вооруженным силам было нанесено поражение. Абхазское наступление совпало с мятежом сторонников свергнутого президента Гамсахурдиа в Западной Грузии (Мегрелии). Не имея надежного тыла в Мегрелии, грузинские вооруженные силы оказались не в состоянии эффективно сдерживать абхазский натиск. Грузинские формирования в отличие от абхазских были плохо организованы. В результате абхазского наступления и фактически одностороннего нарушения сочинского соглашения Грузия утратила контроль над Абхазией. Активное военное противоборство прекратилось осенью 1993 г., хотя отдельные военные столкновения в 1994 г. происходили в Гальском районе и Кодорском ущелье. В апреле 1994 г. было подписано Заявление о мерах по политическому урегулированию грузино-абхазского конфликта, а в мае 1994 г. грузинский и абхазский лидеры обратились к Совету глав государств СНГ с просьбой о введении в зону конфликта миротворческих сил.
     В июле 1994 г. началась миротворческая операция российских сил на территории Абхазии. Предполагалось, помимо российских воинских частей, участие контингентов других стран СНГ. Однако на сегодняшний день только российские миротворческие силы действуют в зоне конфликта под эгидой Совета глав государств СНГ. Миротворцы были размещены в «зоне безопасности» на 12-километровой территории по обе стороны реки Ингури, в Гальском районе Абхазии и Зугдидском районе Грузии.

Постконфликтное урегулирование: проблемы и противоречия
     С июля 1994 г. грузино-абхазский конфликт перешел в фазу переговоров по урегулированию последствий вооруженного противостояния. Основными итогами военного противоборства стали:
     - гибель семи тысяч человек;
     - экономический ущерб в размере 11, 3 млрд. долл.США;
     - изменение этнодемографической ситуации в Абхазии, а именно -превращение грузинского этнического большинства в меньшинство (по различным оценкам количество грузинских перемещенных лиц составляет 150-200 тыс. чел., грузинская сторона называет цифру до 300 тыс.чел.);
     - потери абхазского народа в 1992-1993 гг., сравнимые с потерями в 1860-1870-х гг. – в результате подавления антироссийского восстания и последующей высылки/эмиграции части населения Абхазии.
     Основными политическими требованиями грузинской стороны стали:
     - возвращение грузинских беженцев в места их прежнего проживания;
     - рассмотрение вопроса о статусе Абхазии после восстановления довоенного этнодемографического состава населения.
     Грузинская сторона, говоря о защите интересов грузинской общины Абхазии, использует определение «беженцы». В международном праве под беженцами понимают граждан иностранного государства, в то время как людей, покинувших места своего традиционного проживания, рассматривают как «перемещенных лиц» или «вынужденных переселенцев». Таким образом, характеризуя абхазских грузин как беженцев, Грузия de facto рассматривает Абхазию как чужую территорию.
     Абхазская сторона во главу угла выдвигала проблему статуса и признания Абхазии как суверенного государства и субъекта международного права. Возможность создания единого с Грузией государства Сухуми рассматривал лишь в формате конфедеративного объединения государств с равной правосубъектностью. В качестве основных требований абхазская сторона выдвигала:
     - максимальный учет послевоенных политических реалий (фактически речь шла о признании абхазской военной победы и ее последствий);
     - снятие экономической блокады;
     - восстановление железнодорожного и авиационного сообщения.
     Абхазские лидеры не раз озвучивали тезис об «ассоциированных отношениях» с РФ, подчеркивая при этом, что Абхазия не вошла бы при этом в состав России как ее новый субъект. Более того, после 1994 г. в Абхазии произошло укрепление собственной государственности. Периодическое обострение взаимоотношений с Грузией стало для абхазского руководства дополнительным легитимационным ресурсом. Любые действия оппозиции власть обычно квалифицирует как грузинские происки, что в реальности далеко от истины. В 1994 г. была принята новая Конституция Абхазии, предусматривающая институт президентства с широкими полномочиями. В тексте Основного закона было записано положение о населении республики как источнике суверенитета. Однако абхазские лидеры делают акцент на этническом характере абхазской государственности. В обсуждении Конституции Абхазии не принимали участия этнические грузины, покинувшие республику в 1993 г. Руководство Абхазии с целью обеспечения выгодного этнодемографического баланса подготовило Государственную программу репатриации, нацеленную на возвращение потомков абхазов-махаджиров на историческую родину. Однако в 1998 г. в Абхазии насчитывалось только порядка 2 тыс.чел. репатриантов из Турции и стран Ближнего Востока.
     В октябре 1999 г. в непризнанной республике прошли первые прямые выборы президента. За десять лет в Абхазии сложилась своя партийно-политическая система. Несмотря на жесткие внутренние разногласия, среди абхазских политиков существует консенсус относительно статуса республики как независимого государства и ее взаимоотношений с Грузией. Лишь отдельные политики, не имеющие значительного влияния на принятие управленческих решений в Абхазии (например, Нателла Акаба), могут теоретически рассматривать возможность общего государства грузин и абхазов. В отличие от сепаратистской Чечни, где у России даже в начале 1990-х гг. были союзники, у Тбилиси в сепаратистской Абхазии не появилось столь влиятельных «коллаборантов», как Доку Завгаев, Ахмад Кадыров или Беслан Гантамиров.
     Наиболее острую для грузинской стороны проблему «беженцев» абхазские лидеры были готовы принять к рассмотрению. Единственным условием для этого было проведение проверки представителей грузинской общины и «отсева» участников военных действий 1992-1993 гг. Абхазская сторона не раз высказывала опасения, что возвращение «беженцев» и изменение этнодемографического баланса в пользу грузин может привести к новой этнической чистке, на сей раз грузинской. В качестве «особого случая» абхазские лидеры рассматривали возвращение грузинских (мегрельских) беженцев в Гальский район, самый «грузинский» по этническому составу. По данным на 1989 г., в этом районе грузины составляли 93% населения. Возвращение беженцев в Гальский район после 1994 г. проходило во многом стихийно, без оглядки на развитие политических взаимоотношений между Тбилиси и Сухуми.
     Как и в случае с урегулированием грузино-осетинского конфликта, для абхазской и грузинской сторон важную роль играет проблема доверия. За 10 лет взаимное недоверие не удалось преодолеть. Не удалось разрешить и кризис в отношениях между Грузией и российскими миротворческими силами. Время от времени грузинское руководство выступало с обвинениями в адрес России за проабхазскую позицию. Урегулирование грузино-абхазского конфликта стало предметом миротворческих усилий международных организаций. В 1994 г. для содействия переговорному процессу была учреждена «Группа друзей генерального секретаря ООН по Грузии» (США, РФ, Великобритания, Франция, Германия). Под эгидой ООН была также организована серия встреча между представителями конфликтующих сторон, так называемый «Женевский мирный процесс» (первая встреча прошла в Женеве). В ходе третьей встречи, состоявшейся в Ялте (март 2001 г.), была принята Программа действий по укреплению доверия между Грузией и Абхазией. В 2000 г. бывший спецпредставитель Генсека ООН в Грузии Дитер Боден разработал проект о разграничении полномочий между Тбилиси и Сухуми. Данный проект предполагал повышение статуса Абхазии при сохранении территориальной целостности и суверенитета Грузии.
     Но идея «самой широкой автономии» в составе Грузии не раз была отвергнута абхазскими лидерами. До 1992 г. Абхазия обладала de jure всеми атрибутами автономии. Разговоры о возврате к автономному статусу абхазские лидеры считают пустыми декларациями. План Дитера Бодена не рассматривает и конкретные механизмы обеспечения безопасности для абхазского меньшинства в случае возвращения перемещенных лиц не только в Галльский район, но и на всю территорию Абхазии. В марте 2003 г. грузино-абхазское урегулирование стало центральной темой встречи президентов Грузии и России (Эдуарда Шеварднадзе и Владимира Путина) в Сочи. В обсуждении ряда проблем принял участие и представитель абхазской стороны. Были обозначены приоритеты мирного процесса: возвращение вынужденных переселенцев, гарантии безопасности, открытие сквозного железнодорожного сообщения по маршруту Сочи-Тбилиси, модернизация «Ингури-ГЭС».
     Однако, несмотря на многочисленные декларации о готовности сторон к диалогу, в 1994 -2003 гг. в отношениях между Грузией и Абхазией периодически возникали острые конфликтные ситуации, перераставшие в открытые столкновения. В конце 1997 - начале 1998 гг. в зоне действия российских миротворческих сил активизировались грузинские партизанские формирования «Лесные братья» и «Белый легион». Они осуществляли теракты против российских военнослужащих и абхазских милиционеров. В мае 1998 г. дело дошло до военных столкновений. Результатом боевых действий в Гальском районе стала вторая волна бегства местного населения на территорию Грузии. События мая 1998 г. изображались многими грузинскими СМИ как вторая этническая чистка на территории Абхазии после 1993 г. В самом деле, действия абхазских милиционеров по отношению к населению Гальского района трудно назвать толерантными. Но и грузинские партизанские отряды, идентифицировавшие себя как защитников грузин, в реальности нередко использовали грузинское (мегрельское) население как живой щит. 25 мая 1998 г. конфликтующие стороны подписали соглашение о прекращении огня.
     После трагических событий 1998 г. началось новое стихийное возвращение перемещенных лиц в Гальский район. По утверждению абхазского лидера Владислава Ардзинбы, в конце 1990-х гг. в Гальском районе насчитывалось 60 тыс. грузин. Эдуард Шеварднадзе называл цифру 55 тыс. чел. В 2001 г. было сформировано Гальское районное собрание. Однако и после 1998 г. Гальский район остается наиболее проблемной территорией в Абхазии. Помимо деятельности грузинских партизанских отрядов, вызовом для абхазского руководства стал обычный бандитизм (и грузинский, и абхазский). В октябре 2001 г. через Кодорское ущелье в Абхазию вторгся отряд чеченского полевого командира Руслана Гелаева. Действия чеченских боевиков получили поддержку грузинских спецслужб и вооруженных сил. Однако грузино-чеченская акция закончилась неудачей.
     После «революции роз» (ноябрь 2003 г.) и политического триумфа Михаила Саакашвили началась ревизия сочинских договоренностей, заключенных в марте 2003 г. Как и в случае с Южной Осетией, при решении абхазской проблемы команда нынешнего грузинского президента стремится к изменению формата межэтнического конфликта, трансформации его в российско-грузинский. Конечная цель такой трансформации – «интернационализация» проблемы, лишение РФ статуса эксклюзивного гаранта этнополитической стабильности в Абхазии. В качестве возможных коспонсоров мирного процесса М.Саакашвили называл США, Украину, Турцию. В марте 2004 г. на встрече первого заместителя министра иностранных дел РФ Виталия Лощинина и государственного министра Грузии по урегулированию конфликтов Георгия Хаиндрава стороны договорились не увязывать процесс возвращения «беженцев» и восстановления железнодорожного сообщения Тбилиси-Сочи. Грузинской стороне удалось убедить российских дипломатов в том, что восстановление железнодорожной инфраструктуры - более затратный проект, чем возвращение перемещенных лиц. В отличие от встречи в марте 2003 г., на сей раз абхазская сторона не была даже поставлена в известность о российско-грузинских переговорах.
     В начале 2004 г. большим радикализмом по отношению к Абхазии отличались высказывания спикера грузинского парламента Нино Бурджанадзе. Она не раз говорила о возможности военного решения проблемы, поскольку "мирный процесс не может быть бесконечным"12. Что касается президента Саакашвили, то его отношение к абхазской проблеме претерпело некоторую эволюцию. В декабре 2003 г., накануне победы на президентских выборах, Михаил Саакашвили высказал мысль о возможности двойного гражданства для жителей Абхазии, подчеркнув, что «выдача паспортов (российских паспортов абхазам - С.М. ) не означает перехода земли от одного государства к другому» 13. С другой стороны, глава Грузии с самого начала президентства объявил о своей политической миссии – «собирании земель». Неслучайно первая часть инаугурации нынешнего президента Грузии состоялась в Кутаиси, в храме Гелати, где покоится прах грузинского царя Давида IV Строителя, именовавшегося в исторических источниках «царем грузин и абхазов».
     Постепенно позиция грузинского лидера радикализировалась. В мае 2004 г. он заявил: «Мы вернем Абхазию в течение моего президентского срока». 31 июля грузинские пограничники атаковали турецкий сухогруз, шедший в Сухуми. Руководство Грузии заявило о готовности обстреливать российские суда, приближающиеся к берегам Абхазии, включая туристические. Михаил Саакашвили обратился к российским туристам с просьбой воздержаться от посещения абхазской территории. Свою жесткость по отношению к Абхазии Саакашвили подкрепляет поддержкой Грузии со стороны США и международного сообщества: «У нас есть полная поддержка Вашингтона», а «США не дадут Грузию в обиду, если она сама не даст себя в обиду. Мы можем быть спокойны: сейчас не 1992 год, и вторая Абхазия не повторится» 14. Между тем неспособность разрешить проблему Абхазии ставит под вопрос состоятельность Грузии как государства. С другой стороны, маргинальный характер абхазской государственности, экономическая изоляция непризнанной республики делают туманными политические перспективы самой Абхазии. На сегодняшний день очевидно одно: переговорный процесс отброшен назад, а реальных вариантов урегулирования многолетнего конфликта не предложено.

Президентские выборы-2004 в Абхазии: от непризнанного государства к несостоятельному?
     Неожиданным «союзником» Михаила Саакашвили в его политике «собирания земель» в октябре 2004 г. стала политическая элита Абхазии. Президентские выборы 3 октября 2004 г. ввергли республику в состояние комы. Государственная машина дала сбой на том же самом обороте, что и у большинства признанных посткоммунистических образований, а именно - в процессе передачи верховной власти. «Экзамен» на преемственность власти непризнанная республика не сдала. Многочисленные нарушения при организации голосования и конфуз с подсчетом голосов раскололи республиканскую политическую элиту. Несмотря на то, что «революции роз» по-сухумски не произошло, политическое будущее Абхазии как государственного образования (даже и непризнанного) поставлено под вопрос.
     Абхазия имела хороший шанс обыграть Грузию на поле демократии и легитимности. Ведь за всю постсоветскую историю Грузии верховная власть в этой стране переходила их рук в руки исключительно революционным путем. В результате вооруженного мятежа был отстранен от власти первый президент Грузии Звиад Гамсахурдиа. Второй президент этого государства Эдуард Шеварднадзе оставил свой пост в ходе «революции роз». Избрание же Михаила Саакашвили, назначенное, мягко говоря, не вполне легитимным парламентом, по своей сути было референдумом о доверии харизматическому лидеру бывшей оппозиции. 3 октября 2004 г. Абхазия могла продемонстрировать пример иного рода. С помощью выборной процедуры реализовывалась бы передача высшей власти в республике и мирный (нереволюционный) уход с политической сцены первого президента Ардзинбы, «отца-основателя» абхазской независимости. При этом легитимность высшей власти в стране была бы обоснована не политической традицией и не харизмой лидеров, а выборной процедурой. Реализация такого сценария облегчалась тем, что среди кандидатов на высший пост в республике было согласие относительно ее будущего статуса. И Рауль Хаджимба, и Сергей Багапш, и другие кандидаты (Анри Джергения, Якуб Лакоба, Сергей Шамба) выступали за независимость Абхазии и ее международное признание. Однако в октябре 2004 г. Абхазия не использовала свой исторический шанс. Независимость непризнанной республики не стала той точкой, в которой объединились бы главные оппоненты избирательной кампании Сергей Багапш и Рауль Хаджимба, а также уходящий с политической арены Владислав Ардзинба. Клановые противоречия не отступили перед общенациональным единством, что стало доказательством политической незрелости абхазской элиты.
     Сегодняшняя этнополитическая ситуация в Абхазии при всей условности аналогий напоминает внутриполитический кризис в Чечне в 1992 г. До открытого гражданского противоборства дело пока не дошло, но авторитет высшей власти, ее имидж как защитника от внешнего вмешательства уже не является объединяющим началом для жителей республики. Сепаратизм как главный легитимационный ресурс перестал работать столь эффективно, как в начале-середине 1990-х гг. Во второй половине 90-х абхазская элита повторила практически все ошибки, допущенные ранее грузинскими национал-радикалами. Главными среди них являются:
     - гиперболизация внешнего фактора;
     - игнорирование внутренних противоречий;
     - этноцентричная политика.
     Начиная с 1993 г. в Абхазии произошла инструментализация «грузинской угрозы». Кознями Тбилиси оправдывались неудачи и просчеты самой абхазской власти. Коррупция и непотизм в ее высших эшелонах представлялись как меньшее зло по сравнению с внешней опасностью. Правящий клан президента Ардзинбы, по сути, монополизировал патриотизм и идею защиты абхазской государственности. Однако и первый президент республики, и его окружение, и официальный преемник - Рауль Хаджимба недооценили внутренние вызовы собственной власти. У лидеров непризнанного государства сложилась иллюзия, что достаточно обвинить оппонента в прогрузинских симпатиях - и собственная безопасность гарантирована. Но ярлык «пособника грузин» со временем перестал работать. И целый ряд вчерашних соратников Ардзинбы, и рядовые избиратели, почувствовав «аристократизацию» властной элиты и оттеснение от вершин республиканской власти активных защитников независимости, пополнили ряды оппозиционеров. «За что боролись?» - стало главным вопросом лидеров абхазской оппозиции.
     Абхазское общество как социум с сильным влиянием традиционных институтов (например, прямой демократии) плохо выстраивается по вертикали. Этот факт был проигнорирован и Кремлем, отказавшимся от «складывания яиц в разные корзины» и сделавшим ставку исключительно на Рауля Хаджимбу. Между тем еще в мае 2003 г. влиятельный «московский абхазец», бывший министр внутренних дел республики Александр Анкваб предупреждал, что «на будущих выборах возможность назначить президента через административный ресурс будет исключена» 15. Но правящий клан, решивший разыграть операцию «Преемник» по российскому образцу, не учел абхазский социокультурный контекст. Вместо поиска компромисса со вчерашними лидерами борьбы на суверенитет и использования традиционных инструментов для легитимации власти (например, сходов граждан), правящая элита решила добиться результата через административный ресурс. Но то, что хорошо работает в России, в Абхазии не прошло. Пророссийские настроения абхазов были также переоценены. Готовые приветствовать военно-политическую помощь Москвы, жители Абхазии, однако, оказались вовсе не готовы стать послушным российским электоратом. Голосование в пользу Сергея Багапша и трех других кандидатов на пост главы республики стало доказательством того, что абхазские и российские интересы далеко не во всем тождественны, а мотивы поведения избирателей - неодинаковы.
     Как и Грузия в начале 1990-х гг., Абхазия после обретения фактической независимости сделала ставку на этничность как главный принцип организации власти. Фактически она позиционировала себя как этническое абхазское государство. Подобная политика в стратегическом плане оказалась не слишком дальновидной. На сегодняшний день большая и экономически влиятельная армянская община фактически не получила достойного представительства в органах власти и управления на всех уровнях. В ближайшем будущем эта проблема способна кардинально изменить весь политический ландшафт Абхазии. Не слишком перспективной представляется и отношение официального Сухуми к грузинской (точнее сказать, мегрельской) общине Гальского района. Между тем гальских мегрелов можно было (и нужно было) превратить в союзников абхазской власти, противопоставив их «имперской» политике Тбилиси, учитывая непростые грузино-мегрельские отношения. Это бы, во-первых, сняло определенную часть обвинений в адрес Сухуми в этнической предвзятости, во-вторых, разрешило бы отчасти проблему перемещенных лиц, а в-третьих, способствовало бы стабилизации ситуации в самом проблемном районе Абхазии - Гальском. По крайней мере, лояльные абхазским властям мегрелы были бы для Сухуми гораздо предпочтительнее, чем «пятая колонна». Результаты выборов 3 октября 2004 г. однозначно говорят в пользу этого тезиса. Маргинальный статус гальских мегрелов объективно работает против республики. Любой политик, который получает их голоса, автоматически становится союзником Тбилиси. «Внешний противник» получает возможность (благодаря, а не вопреки официальному Сухуми) вносить раскол внутрь абхазской элиты. Таким образом, борьба за этническую чистоту на практике оборачивается против Абхазии. В конечном итоге, как и Грузия в начале 90-х, непризнанная республика становится нелегитимным государством для «нетитульных» этнических групп.
     На сегодняшний день Абхазию рано записывать в разряд несостоятельных государств. Отсутствие международного признания не влечет за собой превращение государства в failing state. Однако сами лидеры постсоветской Абхазии, начав в свое время бегство от «малой империи» - Грузии, повторили большинство ошибок своих «заклятых друзей» из Тбилиси. Борьба за формирование полноценного государства была принесена в жертву политическим амбициям правящего клана и этническому самолюбию. Разрешение послевыборного кризиса со временем снимет все вопросы по поводу того, быть Республике Абхазия или не быть. Пока же очевидно одно: проверку выборами непризнанное государство не выдержало. Элита Абхазии сама, даже не осознавая это до конца, передала право подачи другим участникам кавказской «большой игры».

Абхазские перспективы: прагматичный цинизм vs. миротворческий романтизм
     Революция с помощью отрядов младогрузин в Абхазии нереализуема. Грузинский суверенитет в Абхазии можно установить силой. Но в случае военной операции в нынешних условиях победа грузин сомнительна. Она не произошла в начале 90-х даже при наличии мощного «грузинского фронта» внутри Абхазии (почти 240-тысячной общины) и грузинских анклавов в Гагре и Гантиади, которых теперь не существует. Успех грузинской стороны в инкорпорировании Абхазии возможен при совпадении нескольких условий, от Грузии не слишком зависящих.

     Первый вариант: Россия решит ради дружбы с Грузией «сдать» Абхазию, вывести свой миротворческий контингент и предоставить карт-бланш президенту Саакашвили. Тем самым Россия откажется от военно-политической поддержки 70 тыс. своих граждан, которым были выданы российские паспорта. В этом случае РФ, возможно, получит новый открытый межэтнический конфликт и несколько десятков тысяч беженцев на своих южных границах. При этом беженцы, вынужденные покинуть родину, будут настроены по отношению к своему новому отечеству как к предателю. (К слову сказать, на перенаселенном и трудоизбыточном юге России уже есть беженцы из Карабаха и те же грузины - беженцы из Абхазии). Кубанский губернатор Александр Ткачев как защитник интересов русского большинства от миграционного нашествия получит дополнительную популярность и, как знать, возможно, и шансы на успех в общероссийском масштабе. В любом случае сдача Россией Абхазии и объективно работает на пользу политиков национал-патриотического плана. Грузия же, вероятнее всего, получит латентную партизанскую войну в горах мятежной Абхазии.

     Второй вариант: США (как вариант - США и Евросоюз) «купит» абхазскую элиту и гарантирует ей сохранение статуса в едином грузинском государстве. Отчасти (подчеркнем, в формально-правовой части) такой вариант предусмотрен и планом грузино-абхазского урегулирования экс-представителя ООН в Абхазии, немецкого дипломата Дитера Бодена. В плане Бодена говорится о федеративном соглашении между Тбилиси и Сухуми и включении Абхазии в состав единого грузинского государства. При этом речь идет о предоставлении местной элите особых преференций. Но и в «покупке» абхазской элиты есть одна загвоздка, которая разрушает привлекательную на первый взгляд конструкцию. Главная проблема начнется с возвращения грузинских перемещенных лиц, что предполагает и план Дитера Бодена, и многочисленные резолюции ООН по Абхазии, и миротворческие проекты европейских структур. При этом речь идет о возвращении не в Гальский приграничный район, а в Сухуми, Гагру, Гантиади, Леселидзе. Что получится в результате? Во-первых, «возвращенцы» коренным образом изменят нынешнюю этнодемографическую ситуацию и снова превратят абхазов в этническое меньшинство. Тогда «купленная» абхазская элита в одночасье превратится в национал-предателей со всеми вытекающими последствиями, описанными выше в первом сценарии.
     Именно изгнанники-грузины занимают наиболее радикальную позицию в отношении даже полуавтономной Абхазии, а значит, их возвращение лишь переведет стрелки часов назад - в 1992 год. Это будет возвращение экс-директоров пансионатов и гостиниц, глав администраций, собственников недвижимости и криминальных авторитетов. Следствием такого возврата будет не наступление долгожданного мира, а «восстановление исторической справедливости», то есть масштабный передел собственности и сфер влияния в бывшей всесоюзной здравнице. Очевидно также, что сегодняшний тезис абхазской стороны - принять перемещенных лиц после выяснения факта их участия (неучастия) в войне 1992-1993 гг. - не может по понятным причинам быть принято грузинской стороной. В этом случае возвращаться будет практически некому. Но есть ли в таком случае вообще возможность урегулирования абхазской проблемы? На наш взгляд, существуют две предпосылки для начала распутывания абхазского узла.
     Во-первых, грузинской стороне необходимо осознать, что Грузия - это не страна, существующая исключительно для выражения этнических интересов грузин. Для превращения Грузии из failing state в полноценное государство необходим отказ от принципа «Грузия для грузин» и этнонационализма как государственной идеологии в пользу концепции политической нации «Грузия для граждан Грузии».
     Во-вторых, грузинской элите следует четко представлять себе, что мир и безопасность в Грузии (в границах Грузинской ССР 1989 г.) могут обеспечить только внешние силы. Хорошо, если на основе координации их усилий. Населяющие Грузию этнические меньшинства (абхазы, армяне, осетины, русские) заинтересованы в полноценном российском присутствии в Грузии, а в российских миротворцах видят залог мирного существования и политической стабильности. В свою очередь ни США, ни НАТО они не готовы вручить ответственность за мирное разрешение конфликтов. Этот факт, на наш взгляд, требует наращивания российского присутствия в Грузии, но не в виде односторонней поддержки сепаратистов, а посредством активизации реального, приземленного, прагматичного миротворчества. Более того, российские миротворческие усилия должны быть дополнены сотрудничеством и с США, и со странами Евросоюза.
     При этом вопрос об обязательном возвращении вынужденных переселенцев должен перестать быть основой конструкции урегулирования. Необходимо совместными усилиями проработать сценарий их невозвращения в Абхазию - за исключением Гальского района, где этот процесс в основном завершен. При этом перемещенным лицам должна быть выплачена компенсация (видимо, за счет международных финансовых институтов) за материальный и моральный ущерб и выделены средства на обустройство на новом месте. Как бы цинично не выглядел подобный план - это единственная возможность избежать нового передела собственности, сфер влияния и обострения межэтнических отношений в Абхазии. Россия и США могли бы выступить гарантами неприкосновенности отношений собственности и власти в Абхазии. Очевидно, что, только получив гарантии сохранения завоеванных ресурсов и административных рент, нынешняя абхазская элита, ставшая таковой благодаря военной победе в 1993 году, будет готова к диалогу о статусе Абхазии в составе Грузии.


1Де Ваал Т. Угрозы безопасности на Южном Кавказе //Вестник Европы.- 2003.- Т. VII-VIII.
2Troebst S. "We are Transnistrians !" Post- Soviet Identity Management in the Dniester Valley //Ab imperio. - № 1.- 2003. P. 437-467.
3Маркедонов С.М. Кавказ в поисках «своей земли» //Центральная Азия и Кавказ.- 2004- № 3.
4Де Ваал Т. Указ.соч. С.38.
5Необходима важная оговорка. Под грузинами мы понимаем принятое в государственной статистике общее обозначение картвельских этнических групп, т.е. собственно грузин, мегрелов и сванов. В первой Всесоюзной переписи населения 1926 г. эти три этнические группы учитывались отдельно (в Абхазии было зафиксировано 41 тыс. мегрелов, 19,9 тыс. грузин и 6,6 тыс. сванов). В последующих переписях было введено общее обозначение этнической принадлежности для картвельских этнических групп - грузины. На сегодняшний день среди специалистов нет единого мнения по поводу этнического единства мегрелов, сванов и собственно грузин, как нет его и у представителей самих перечисленных выше групп. Но следует отметить, что в ходе грузино-абхазского противостояния этническая картвельская «солидарность» проявилась на практике. В современной абхазской литературе довольно часть используется словосочетание «агрессия грузино-мегрелов».
6Тания Л. Варианты стратегии урегулирования грузино-абхазского конфликта //Центральная Азия и Кавказ. - 2003.- № 5. С.51.
7Blandy С.W. The Caucasus Region: New Security Challenges // Shaping an Environment for Peace, Stability & Confidence in South Caucasus- The Role of International & Regional Security Organisations. July 2002. Erevan. P.50.
8Нодия Г. Конфликт в Абхазии: национальные проекты и политические обязательства // Грузины и абхазы. Путь к примирению. М., 1998. С.30.
9Коппитерс Б. Федерализм и конфликт на Кавказе. Рабочие материалы Московского Центра Карнеги. М., 2002. № 2
10Эта Конституция была принята Третьим съездом Советов Абхазии, но отвергнута Закавказским краевым комитетом ВКП(б). Она провозглашала Абхазию суверенной республикой, строящей отношения с Грузией на договорных принципах.
11Белая книга Абхазии: Документы, материалы, свидетельства. М., 1993.
12«Новые известия», 30.03.2004
13Российская газета, 3.12.2003
14См.: rbcdaily.ru
15Цит.по: Скаков А.Ю. Абхазия: настоящее и будущее непризнанной республики //Южный Кавказ. Проблемы региональной безопасности и интеграции. Сборник научных статей. Ереван. 2004. Т.1. С. 124.
Print version
EMAIL
previous РУССКОЕ ПРАВОСЛАВИЕ И АНТИСЕМИТИЗМ |
Василий Симаков
UKRAINE AND MOLDOVA: POST-SOVIET REALITY IN THE EUROPEAN INTERIOR |
Oleksandr Sushko
next
ARCHIVE
2021  1 2 3 4
2020  1 2 3 4
2019  1 2 3 4
2018  1 2 3 4
2017  1 2 3 4
2016  1 2 3 4
2015  1 2 3 4
2014  1 2 3 4
2013  1 2 3 4
2012  1 2 3 4
2011  1 2 3 4
2010  1 2 3 4
2009  1 2 3 4
2008  1 2 3 4
2007  1 2 3 4
2006  1 2 3 4
2005  1 2 3 4
2004  1 2 3 4
2003  1 2 3 4
2002  1 2 3 4
2001  1 2 3 4

SEARCH

mail
www.jota.cz
RSS
  © 2008-2024
Russkii Vopros
Created by b23
Valid XHTML 1.0 Transitional
Valid CSS 3.0
MORE Russkii Vopros

About us
For authors
UPDATES

Sign up to stay informed.Get on the mailing list.