ISSUE 1-2004
INTERVIEW
Александр Куранов
STUDIES
Сергей Маркедонов Григорий Голосов Ярослав Шимов Александр Куранов
RUSSIA AND ITS NEIGHBOURS
Ирина Клименко  & Ростислав Павленко Юрий Шевцов Томаш Шмид
OUR ANALYSES
Юрий Шевцов
REVIEW
Вацлав Рамбоусек
APROPOS


Disclaimer: The views and opinions expressed in the articles and/or discussions are those of the respective authors and do not necessarily reflect the official views or positions of the publisher.

TOPlist
OUR ANALYSES
ПОЧЕМУ ТЕРПИТ НЕУДАЧУ РОССИЙСКО-БЕЛОРУССКИЙ СОЮЗ?
By Юрий Шевцов | Европейский гуманитарный университет, Беларусь | Issue 1, 2004

Открытый кризис Союзного государства России и Беларуси, можно сказать – фактический распад союза двух стран в массовом сознании связан прежде всего с сентенцией президента РФ о том, что «котлеты должны быть отдельно, а мухи – отдельно». Эта фраза прозвучала весной 2002 года в ходе пресс-конференции, которую дали В.Путин и А.Лукашенко по итогам своих переговоров в Петербурге. Тогда два президента, по сути, в первый раз серьезно поговорили друг с другом. По некоторым сообщениям, разговор длился 10 часов. А.Лукашенко излагал В.Путину свое видение дальнейших интеграционных отношений двух стран излагал свои идеи о развитии Союзного государства, принятии Конституционного акта, участии российских предпринимателей в приватизации крупных белорусских предприятий… В.Путин же по итогам встречи не только заявил о необходимости развести идеологию союза и экономические отношения двух стран, но и выразил сомнение в вероятности создания союза двух стран, принципы которого напоминали бы Советский Союз. В.Путин предложил совершенно новую концепцию объединения двух стран – на базе Конституции России, т.е. вплоть до присоединения Беларуси к Российской Федерации в качестве «семи субъектов» РФ. Именно после этой встречи президентов начался кризис интеграционного процесса. Конституционный акт так и не был согласован, ибо варианты, предлагаемые белорусской стороной, не принимались российскими коллегами, а российские варианты – белорусскими, провозглашенная программа приватизации белорусской крупной промышленности (198 крупнейших предприятий) с участием прежде всего российского капитала была приостановлена, российский капитал не был допущен даже к приватизации предприятий белорусского ТЭКа, возникла проблема акционирования «Белтрансгаза», уплаты НДС, таможенных пошлин, военных долгов, цен на газ… СМИ обеих стран развернули открытые кампании друг против друга, президенты допустили резкие взаимные высказывания… Беларусь начала искать поддержки на Западе и очень быстро нарастила объем торговли со странами ЕС. В чем смысл возникшего кризиса? Почему интеграционный процесс, начавшийся фактически с лета 1994 года, дал такой резкий сбой в момент, когда, как казалось многим, обе страны были наиболее готовы к очень глубоким интеграционным шагам?

1

     Прежде всего, отметим фактическую сторону разногласий: РБ настаивала весною 2002 года на заключении Конституционного акта, который был бы основан на договоре о создании Союзного государства и наработанной к тому времени договорной базе интеграционных отношений. Союзный договор предусматривал равноправие двух стран, общий бюджет утверждался союзным парламентом, который формировался по принципу: две трети состава – от России, треть – от Беларуси. Обе страны сохраняли свою международную правосубъектность и право выхода из Союзного государства. В то же время и Союзное государство также становилось субъектом международного права. Эта конструкция была открыта к присоединению иных стран, и действительно в чем-то напоминала СССР. Оставаясь в рамках Советского Союза, как известно, БССР и УССР выступили в 1945 году в роли стран-учредителей ООН и обладали международной правосубъектностью, равно как и Союз в целом. Союзные республики, согласно Конституции СССР, также имели равные права. Иной вопрос – соблюдались ли эти нормы в советскую эпоху и имели ли они серьезное практическое значение.
     Беларусь, будучи инициатором интеграционных отношений, выступала за именно такую форму восстановления единства постсоветского пространства. Фактически РБ добивалась реанимации Новоогаревского процесса, прерванного событиями августа 1991 года. В начале 2002 года в рамках существовавшей договорной базы создалась ситуация, когда обе страны должны были перейти к следующей фазе интеграционных отношений и принять Конституционный акт. В результате этого резко расширились бы полномочия союзного парламента, увеличился объем финансирования союзных программ, не позднее 2005 года Беларусь переходила на российский рубль – с тем, чтобы до 2008 года возникла валюта единого государства.
     В случае успеха намечавшегося нового этапа интеграции двух стран союзные программы стали бы исключительно важной формой финансирования крупных промышленных предприятий. Белорусские и российские промышленные предприятия обладают очень высокой степенью производственной кооперации. При этом основу экономики Беларуси составляют крупные предприятия, производящие конечный продукт и облпадающие определенными технологиями, в то время как российские партнеры обычно выступают по отношению к белорусским в роли смежников, поставляющих важные комплектующие, но не более того. Лишь незначительная часть крупных белорусских заводов является поставщиками комплектующих для российских предприятий, производящих конечный продукт (обычно это касается предприятий ВПК). Таким образом, в рамках союзных программ происходило в первую очередь восстановление и развитие тех производственных цепочек, которые были ориентированы на Беларусь.
     Расширенный союзный бюджет становился формой внешнего кредитования прежде всего белорусских предприятий. Регионы, органы государственного и отраслевого управления, финансовые структуры, связанные с этими крупными промышленными конгломератами, становились таким образом естественными союзниками в первую очередь Беларуси. Российские крупные предприятия также получали при таком развитии событий свои выгоды, особенно предприятия ВПК. Однако в контексте новой структуры российской экономики выгоды, получаемые межгосударственными финансово-промышленными группами (МФПГ), повлекли бы за собою усиление внутри союзного государства именно белорусской политической составляющей. Поясним этот момент, ибо он принципиален.
     В 90-е годы в Российской Федерации произошло разрушение прежде всего перерабатывающего сектора экономики. Значение сырьедобывающих отраслей резко возросло. Именно экспорт в Европу нефти, газа, древесины, металлов и продукции с невысоким уровнем переработки составляет основу российской внешней торговли. Соответственно РФ является импортером продукции с высоким уровнем переработки, готовых товаров вообще. Практически все крупные инвестиционные проекты в РФ связаны именно с сырьевым сектором. Это освоение газа Ямальского полуострова, нефти Тимано-Печерской нефтяной провинции, нефтегазовых месторождений в регионе Каспийского моря, где РФ выступает как добытчиком сырья, так и страной транзита среднеазиатской нефти и газа в Европу.
     Перерабатывающая промышленность в этой ситуации оказалась в состоянии инвестиционного голода и невысокой политической поддержки на уровне федерального центра. Региональные же органы власти не могли эффективно лоббировать интересы переработчиков, ибо именно регионы концентрации перерабатывающей промышленности оказались регионами – получателями помощи из федерального центра. Федеральная власть в РФ существует в первую очередь как форма перекачки ресурсов из добывающих экспортных отраслей и соответствующих регионов в остальные – депрессивные – провинции. Наконец, сама добывающая промышленность РФ не обладает ресурсами для простого сохранения добычи и экспорта на существующем уровне. Месторождения истощаются, а освоение новых требует внешних инвестиций.
     Имеет значение и такая деталь: успешная деятельность российского ВПК на мировых рынках требует активной внешнеполитической деятельности правительства. В ряде случаев эта деятельность влекла за собою осложнение отношений РФ с США и странами НАТО. Правительство РФ, как правило, уклонялось от конфликтных ситуаций такого типа, что влекло за собою потерю российским ВПК выгодных заказов и рынков.
     В такой ситуации создание Союзного государства выступало в качестве формы политического лоббирования интересов в первую очередь перерабатывающих отраслей экономики РФ и депрессивных регионов федерации. Расширенное финансирование союзных программ являлось формой перекачки ресурсов из добывающих секторов экономики РФ в перерабатывающую промышленность, а белорусское участие в органах управления Союзным государством – одной из гарантий использования этих средств именно в интересах переработчиков. В этом же направлении работала и идея создания единой валюты Союзного государства, а также начинавшаяся быстрая приватизация крупных промышленных предприятий РБ с участием российского капитала и крупным кредитованием этих же предприятий за счет расширившихся союзных программ. Фактическое право вето РБ в рамках Союзного государства позволяло уверенно сохранять политическое значение Беларуси как политического лидера «переработчиков» – и белорусских, и российских.

2

     Еще одной важнейшей частью белорусского варианта интеграции постсоветского пространства выступала идеология и система ценностей вообще, которую манифестировала РБ. Резкая критика современных российских реалий, аппеляция к идее порядка, борьбы с организованной преступностью, социально ориентированных реформ, защиты интересов постсоветского пространства перед лицом внешних вызовов были направлены на приобретение симпатий основной массы населения РФ, прежде всего депрессивных регионов, т.е. протестного электората 90-х. Важно отметить, что в качестве основной идеологеммы Беларусь манифестировала советский консерватизм, а не русский национализм, идею равноправного союза постсоветских наций, а не российский империализм, идею славянского единства, но не поглощения российским морем остальных культур. В каком-то смысле речь шла о советской идеологии, очищенной от коммунистической, большевистской составляющей.
     Заключение Конституционного акта в 2002 году на базе белорусских предложений, которые, в свою очередь, находились в рамках всей логики объединительного процесса, шедшего с лета 1994 года1 , предоставило бы руководству РБ доступ к российскому информационному пространству. Обе страны ожидали массовые кампании: референдум о принятии Конституционного акта, и, вероятно, некоторые иные прямые обращения к народу сразу после этого референдума. Если бы Конституционный акт был принят в белорусской интерпретации, это привело бы к очень вероятному лидерству на российском информационном поле белорусского лидера и связанных с ним политиков, в том числе многих представителей российских регионов. В результате лоббистские интересы связанных с Беларусью российских экономических структур и регионов, получили бы массовую политическую поддержку со стороны российского электората.
     Таким образом, вся конструкция Союзного государства с очень значительной белорусской политической составляющей выглядела вполне логичной. Такое Союзное государство вполне могло оказаться привлекательным для населения и капитала некоторых других постсоветских стран. Юридическая конструкция Союзного государства позволяла быстро расширить представительство в нем новых стран-членов и постепенно укрепить в нем позиции противников сырьевого лобби.
     Белорусская инициатива действительно напоминала стремление к возрождению на постсоветском пространстве «чего-то напоминающего Советский Союз», как отметил весной 2002 года В.Путин. Именно этот вариант интеграции был им отвергнут и заменен совершенно иными интеграционными предложениями, в рамках новой философии интеграционных процессов. Философия интеграции постсоветского пространства, предложенная В.Путиным, представляет собой российскоцентричный вариант интеграции при наращивании сырьевой составляющей экономики объединяемого пространства и невысокой степени непосредственного вовлечения масс населения в политический процесс.
     Тезис о необходимости «отделить мух от котлет» означал стремление убрать из идеологии интеграционных процессов «нерациональную» патриотически-возрожденческую составляющую и заменить ее рациональным подсчетом непосредственных выгод от интеграции РФ и РБ. В условиях быстрого роста мировых цен на сырье такая линия отвечала интересам российских экспортеров сырья. РФ быстро наращивала объемы сырьевого экспорта, и все факторы, которые мешали этому росту, рассматривались российской элитой как вредные для экономики РФ.
     Высокие доходы от нарастающего экспорта сырья позволили России стабилизировать экономическую ситуацию. В стране начался быстрый экономический рост. В такой ситуации тезис о «мухах и котлетах» был обращен против основных установок белорусской идеологии, ориентированной на протестный электорат, аппелирующих к социалистическим и иным мобилизационным ценностям недовольных своим положением масс российского населения. А.Лукашенко представлялся в виде угрозы политической стабилизации, достигнутой Россией.
     Наконец, «мухи и котлеты» соответствовали некоторым либеральным постулатам, в 90-е годы пропагандировавшимся в РФ, ибо предполагали ориентацию российского населения на защиту своих собственных материальных интересов в ущерб «братским» отношениям с любым союзником. Ценности «союзного типа» предполагалось рассматривать как дорогостоящие и материально обременительные для РФ. В принципе, именно таким был идеологический подход к союзу с Беларусью у российских либералов. Однако в отличие от достаточно идеалистически настроенных российских правых либералов, для которых союз с Беларусью, руководимой Лукашенко, был изначально неприемлем по сугубо идеологическим мотивам, предложенный В.Путиным ответ на белорусские инициативы заключался в идее защиты достигнутой, уже имевшейся экономической и политической стабилизации России. Этот своеобразный национальный эгоизм подкреплялся пропагандой возможности изъятия Кремлем сырьевой ренты у экспортеров и использовании этой ренты для развития перерабатывающей промышленности («модернизации России»), самостоятельном укреплении российского государства и защиты интересов России от внешних и внутренних вызовов.
     В конечном счете В.Путин нашел опору в идеологии российского национального эгоизма, во многих аспектах – даже русского национализма, толкуемого своеобразно, в либерально-рационалистическом духе. Достигнутая экономическая стабилизация позволила Кремлю добиться в России стабилизации политической. Протестный электорат, на который была направлена идеология РБ на протяжении многих лет интеграционных усилий, фактически исчез. Мобилизационная составляющая белорусской идеологии в виде советского консерватизма оказалась вытеснена государственным российским национализмом и даже некоторым шовинизмом и империализмом в отношении стран СНГ. Никаких реальных внешнеполитических успехов на постсоветском пространстве Путин не достиг, но стабилизированное общество с удовлетворением восприняло даже не подкрепленную реальными победами официальную националистическую риторику.
     Именно с момента выдвижения В.Путиным философии объединения постсоветских стран в качестве пространства, которое организуется Российской Федерацией в своих собственных интересах, начался кризис белорусско-российских отношений. Ведь по сути РФ превратилась в страну, стремящуюся реализовать идею региональной империи.

3

     А.Лукашенко оказался вытеснен с российского информационного поля. Российские регионы и иные структуры, на которые много лет была ориентирована политика РБ, переориентировались на Кремль, распоряжающийся «сырьевой рентой». РБ потеряла инициативу в интеграционном процессе и встала перед угрозой политической изоляции, ибо отношения с Западом были осложнены идеологической полярностью ценностей, пропагандировавшихся Беларусью в ходе интеграционного процесса на востоке ценностям европейской интеграции.
     Однако адаптация белорусского общества к переходу России к национал-либеральной в самом вульгарном смысле слова форме объединения постсоветского пространства не повлекла за собой краха белорусской системы власти. Не произошло и перехода Беларуси к активной националистической идеологии, традиционного для Центральной и Восточной Европы – с апологетикой своей европейскости, индивидуалистических ценностей, оригинальных исторических мифов и мощной русофобией. Наоборот, политический вес националистической оппозиции в РБ настолько упал, что она фактически отказалась даже от небольших массовых акций. На митинги и демонстрации оппозиции в 2002-2004 годах собиралось в лучшем случае около тысячи человек.
     Никогда политические позиции А.Лукашенко внутри Беларуси не были так сильны, как в этот период. В Беларуси не сформировалась сильная пророссийская фракция или лоббистская группировка. Русский национализм остался в Беларуси маргинальным явлением. Симпатии населения к В.Путину не трансформировались в поддержку курса РФ относительно РБ ни в одном регионе, ни в одном сегменте политического организма страны. Одновременно начался рост симпатий к ЕС и НАТО – в тех кругах, которые раньше такими симпатиями не отличались. Лукашенко сделал несколько заявлений, свидетельствующих о намерении начать сближение с Западом. Произошла заметная интенсификация торгово-экономических отношений со странами ЕС и блоком НАТО в рамках программы «Партнерство во имя мира».
     На мой взгляд, можно назвать следующие причины консолидации белорусского общества в условиях фактического краха интеграционной политики относительно России.

  1. Продолжение в РБ экономического роста на уровне 6 – 8% в год.
  2. Прошедшая в последние годы плавная трансформация социально-экономической структуры белорусского общества в сторону развития рыночных форм хозяйствования и связанных с рынком социальных групп.
  3. Неприятие белорусским обществом ценностей российского национализма, пропаганда которых была резко актуализирована российскими СМИ и политическим истеблишментом. Белорусы обладают высокой степенью этнической самоидентификации и не стремятся к ассимиляции, растворению в русском этническом «море». Русский либерал-национализм, ставший практически государственной идеологией современной России, оттолкнул белорусское общество от РФ.
  4. Массовое сознание в РБ и государственная идеология много лет трактовали российские рыночные реформы как форму криминализации и деморализаци российского общества. Стабилизация РФ в силу роста мировых цен на сырье, сопровождавшаяся требованием отделить духовно-идеологическую составляющую интеграционного процесса от экономических отношений, была воспринята белорусским обществом как попытка экспорта в РБ «аморальности» (выражаясь повседневным языком многих белорусов – «российского бардака и воровства»), как стремление деморализовать белорусское общество вслед за российским.
  5. Запад перестал восприниматься белорусским обществом как угроза более серьезная, нежели угроза со стороны России. В то время как РФ требовала допустить на территории РБ социальные трансформации российского типа (передачу российским собственникам белорусских предприятий – зачастую по демпинговой цене, контроля над белорусской финансовой системой, вступления в состав РФ «7-ю субъектами» и т.д.), Запад предъявлял и предъявляет Минску требования, лежащие совсем в иной – ценностной плоскости: найти исчезнувших людей2 , провести демократизацию институтов власти, соблюдать права человека, равноправие конфессий, уважать свободу слова, последовательно бороться с коррупцией и криминализацией, дать возможность свободного развития неправительственным организациям и другим институтам гражданского общества, благотворительным чернобыльским программам и т.п. Экономическая и геополитическая составляющие улучшения отношений между РБ и Западом были демонстративно трактуются западной стороной как второстепенные по сравнению с изменением политического и морального климата в Беларуси.

     Иными словами: Запад предлагает Беларуси сотрудничество на базе определенного набора ценностей, идеологем, политических и моральных норм. Как сложится этот диалог и каковы будут его результаты, покажет будущее, но уже сейчас можно сказать, что этот подход принципиально отличается от подхода РФ. Ведь руководство России, отринув тот набор ценностей, который в ходе интеграционного процесса предлагала ей Беларусь, выступило с рядом требований совершенного иного, неценностного характера, переведя тем самым разговор на совершенно иной уровень. На этом уровне сам диалог может оказаться неинтересным и невозможным, поскольку утрачивается его смысл, заключающийся в вопросе: ради чего, собственно, должно происходить сближение?
     Белорусское общество и его политическая система оказались в состоянии выдержать происшедший фактический разрыв с Россией без сильных внутренних потрясений. Скорее наоборот, именно сохранение высокой степени моральной консолидации общества, которая ранее делала возможной активную антизападную политику РБ, теперь сделало возможной происходящую постепенную переориентацию белорусского общества и политической системы на поиск сотрудничества с Западом. Запад стал восприниматься как вполне приемлемый партнер для сотрудничества – по сравнению с либерал-националистической Россией. В то же время маргинальные антисистемные группы белорусского политического спектра так и остались маргинальными. Перестановки сил ни на белорусской политической сцене, ни в массовом сознании белорусов не произошло.
     За 10 лет курса на интеграцию с Россией Беларусь отстроила собственные государственные институты, провела определенные рыночные преобразования. Страна психологически адаптировалась, привыкла к восприятию себя в качестве субъекта международной политики. Похоже, ныне происходит всего лишь переориентация внешнеполитического курса на другой, без социальной революции и острой культурной ломки. Это – неожиданное, во многом феноменальное развитие событий, нетипичное для Центральной и Восточной Европы, без сколько-нибудь продолжительного исторического этапа, на котором доминирующей идеологией являлся бы «классический» национализм. Вероятно, это связано со спецификой белорусской идентичности, что, впрочем, представляет собой тему для отдельного разговора3 . Факт, тем не менее, остается фактом: сегодняшняя Беларусь ведет себя достаточно «оригинально». К этому, видимо, многим надо будет просто привыкнуть и попытаться рационально понять.


1 В июле 1994 года А.Лукашенко был избран президентом Республики Беларусь. – Прим. ред.
2 Имеются в виду несколько известных общественных и политических деятелей, многие из которых были близки к оппозиционным кругам и бесследно исчезли в Беларуси в 1999 – 2000 гг.: бывший вице-премьер белорусского правительства В.Гончар и его друг, предприниматель А.Красовский; экс-министр внутренних дел Ю.Захаренко; оператор телекомпании ОРТ Д.Завадский. – Прим. ред.
3 Подробнее на эту тему см. другую статью Ю.Шевцова – «Белорусы и русские: пространство и идентичность», – публикуемую в этом номере «Русского вопроса».
Print version
EMAIL
previous КРАТКОЕ ОПИСАНИЕ ИСТОРИИ ГРУЗИНО-РОССИЙСКИХ ОТНОШЕНИЙ |
Томаш Шмид
ЕЛЕНА ТРЕГУБОВА «БАЙКИ КРЕМЛЕВСКОГО ДИГГЕРА» |
Вацлав Рамбоусек
next
ARCHIVE
2021  1 2 3 4
2020  1 2 3 4
2019  1 2 3 4
2018  1 2 3 4
2017  1 2 3 4
2016  1 2 3 4
2015  1 2 3 4
2014  1 2 3 4
2013  1 2 3 4
2012  1 2 3 4
2011  1 2 3 4
2010  1 2 3 4
2009  1 2 3 4
2008  1 2 3 4
2007  1 2 3 4
2006  1 2 3 4
2005  1 2 3 4
2004  1 2 3 4
2003  1 2 3 4
2002  1 2 3 4
2001  1 2 3 4

SEARCH

mail
www.jota.cz
RSS
  © 2008-2024
Russkii Vopros
Created by b23
Valid XHTML 1.0 Transitional
Valid CSS 3.0
MORE Russkii Vopros

About us
For authors
UPDATES

Sign up to stay informed.Get on the mailing list.