Russkiivopros
No-2002/3
Author: Ярослав Шимов

РОССИЯ – БЕЛОРУССИЯ: ЗА КУЛИСАМИ КОНФЛИКТА

     В отношениях между Россией и Белоруссией в августе – сентябре этого года наметился серьезный кризис, неожиданный лишь на первый взгляд. На самом деле пути двух стран расходятся уже давно и с каждым годом все сильнее.
     Суть конфликта хорошо известна. В середине августа, прибыв на переговоры в Москву, президент Белоруссии Александр Лукашенко услышал от своего российского коллеги Владимира Путина весьма радикальные предложения, касающиеся интеграции двух стран. Москва, по сути дела, предложила Минску выбор: или войти в состав Российской Федерации, причем даже не на правах автономной республики, а по отдельности всеми своими семью административными единицами, или продолжать сближение двух стран «по модели Европейского союза» – т.е. с общим парламентом, правительством, единой валютой и передачей союзным органам значительной части суверенитета обоих государств. При этом первый вариант – фактический «аншлюс» Белоруссии Россией – был назван президентом Путиным «более предпочтительным» для российской стороны. Этот вариант, по словам российского лидера, предусматривал бы проведение уже в 2003 году в обеих странах референдума по вопросу об объединении, а весной 2004-го – выборов президента нового государства.
     Понятно, что эту схему Путин явно выстроил под себя, ведь именно в марте 2004 года должны состояться очередные выборы президента России. Став главой «расширенной» России, нынешний хозяин Кремля мог начать правление с чистого листа, объявив свой фактически второй президентский срок первым, поскольку речь в таком случае шла бы уже о другом государстве. Александра Лукашенко при этом ждала бы политическая смерть, поскольку при нынешней популярности Владимира Путина ни белорусский президент, ни кто-либо другой не смог бы составить ему конкуренцию на выборах главы объединенного государства. Поэтому неудивительно, что реакция Лукашенко на инициативы Москвы была весьма резкой и даже нервной. Вначале он заявил, что «союз может строиться на принципах неразрушения суверенитета России и Белоруссии, он должен строиться на принципах равноправия», а затем добавил, что «даже Ленин и Сталин не додумались до такого – расчленить Белоруссию на семь частей».1 После чего призвал Россию продолжать процесс интеграции на основе уже существующего союзного договора, подписанного в апреле 1996 года Лукашенко и тогдашним российским президентом Борисом Ельциным.
     Перебранка продолжалась и в течение следующего месяца, хотя Россия вскоре перешла на примирительный тон. Одной из причин этого стал, вероятно, скандал, вызванный публикацией в газете «Советская Россия» записи телефонного разговора лидера Союза правых сил Бориса Немцова с белорусским оппозиционером, председателем Объединенной гражданской партии Анатолием Лебедько.2 В нем Немцов делится с собеседником якобы существующими у Кремля планами скоординировать с белорусской оппозицией возможные действия по отстранению президента Лукашенко от власти. Немудрено, что официальный Минск воспринял подобные откровения как очередную пощечину. На пресс-конференции 18 сентября разобиженный Лукашенко вновь вернулся к мысли о необходимости действовать в рамках договора 1996 года и добавил: «При нынешнем подходе руководства России мы вообще ничего не будем иметь».
     Что же происходит? Идет ли речь о борьбе честолюбий двух президентов, о разнице подходов политических элит обеих стран к проблеме российско-белорусской интеграции или же о конфликте, вызванном более глубокими противоречиями? Думаю, что нынешняя ситуация содержит в себе элементы и первого, и второго, и третьего. Но для того, чтобы понять, в какой пропорции смешаны эти элементы, нужно развенчать несколько широко распространенных мифов об отношениях России и Белоруссии. Часть из них появилась уже давно, другие возникли сейчас, в результате нынешнего конфликта между Москвой и Минском.
     Миф первый. Александр Лукашенко – «великий интегратор», искренний поборник максимального сближения Белоруссии с Россией, которое он рассматривает как свою историческую миссию. В этот миф, сложившийся в середине 90-х годов, когда Лукашенко только пришел к власти и стал выступать с интеграционными проектами, сегодня верят разве что российские коммунисты и национал-патриоты да наиболее неискушенная часть белорусских граждан. В действиях и риторике президента Белоруссии действительно очень часто проглядывает ностальгия по СССР – рухнувшей великой державе, которая до сих пор представляется Александру Лукашенко символом одновременно государственного могущества и социальной справедливости. На территории бывшего Союза подобные убеждения разделяют миллионы людей, в основном старшего возраста, и удивительно здесь лишь то, что ностальгия по СССР так сильна у Лукашенко, которому недавно исполнилось 48 лет.
     В начале своей политической карьеры белорусский президент, вероятно, действительно искренне мечтал о возрождении «единого, могучего Советского Союза» в той или иной форме – что, естественно, не представлялось возможным без активного участия России. Однако затем у него явно появились свои честолюбивые соображения. Наблюдая, как дряхлеет и стремительно теряет популярность президент Ельцин, Лукашенко не мог не думать о том, что проект союза двух государств мог бы со временем вынести его на вершину власти уже не в Белоруссии, а в России – в качестве лидера-объединителя, способного повернуть историю вспять, ко временам великой империи. Но в 1999 году, с появлением Владимира Путина в роли преемника Ельцина, Лукашенко ждал тяжелый удар. Заоблачные рейтинги нового лидера России показали президенту Белоруссии, что на российской политической сцене ему «не светит». Ну а в августе 2002-го и сам Путин счел нужным без обиняков заявить беспокойному соседу, что если он хочет продолжать вести с Россией интеграционную игру, то должен смириться с тем, что ее правила будут написаны в Москве, а не в Минске.
     Вместо шапки Мономаха Лукашенко пригрозили политическим небытием – и теперь ему ничего не остается, кроме как жаловаться на судьбу и «вероломство» российских партнеров. Конечно, говоря о нынешнем конфликте, нельзя сбрасывать со счетов и психологический фактор. Ельцин был куда ближе и понятнее Лукашенко, такому же, как он, продукту советской системы, «коронованному мужику», чем Путин – бывший разведчик, человек замкнутый, рациональный и холодноватый, вдобавок лишенный многих типично советских комплексов и стереотипов, свойственных белорусскому лидеру – например, почти физиологической неприязни к Западу. Путин и Лукашенко действительно говорят на разных языках, и преодолеть взаимное отчуждение им будет очень непросто.
     Миф второй. Демократическая Россия не хочет иметь дело с диктаторским режимом Лукашенко, который, вопреки своей риторике, на самом деле и является главным тормозом интеграции. В отличие от первого, этот миф породила не коммуно-патриотическая, а либеральная среда. Одним из главных распространителей подобных идей является упоминавшийся выше Борис Немцов. Между тем из уст представителей российской власти никогда ничего подобного не звучало. Россия, в отличие от стран Запада, признала легитимными прошлогодние президентские выборы в Белоруссии, на которых за Лукашенко было подано 75% голосов. А вопрос о загадочных бесследных исчезновениях нескольких политических противников белорусского президента если когда-либо и поднимался Москвой, то только в кулуарных беседах.
     Прежде всего, Александр Лукашенко не вписывается в представления о «классическом» диктаторе. Согласитесь, не всякий диктаторский режим закроет глаза на свободное распространение оппозиционной прессы, как это происходит в Минске, или трансляцию на территории страны передач зарубежных телеканалов (российских), в которых президент этой страны предстает в очень невыгодном свете. «Здесь же Европа, а не Средняя Азия», – заявил по этому поводу один из лидеров оппозиционного Белорусского народного фронта Вячеслав Сивчик, но такое объяснение вряд ли можно назвать убедительным.3 Еще одна черта, не свойственная большинству диктатур, – отсутствие официальной идеологии. Режим, существующий в Белоруссии, не является ни коммунистическим, ни фашистским, ни тем более националистическим (белорусские националисты – главный объект политических преследований со стороны властей). Он – лукашенковский, и вся его идеология сводится к убеждениям президента, весьма эклектичным, но, конечно, очень далеким от демократических. Александр Лукашенко создал в своей стране прагматичную систему персональной власти, которая при необходимости прибегает к репрессивным методам, чтобы затем (опять-таки если нужно) слегка ослабить вожжи.
     Политико-идеологические характеристики белорусского режима вряд ли сильно волнуют власть предержащих в Москве. По отношению к своим союзникам Россия, как и любая крупная держава, всегда придерживалась известного принципа «это сукин сын, но это наш сукин сын». (В качестве примера можно привести хотя бы режим нынешнего президента Таджикистана Эмомали Рахмонова, который тоже вряд ли может служить образцом демократии и уважения к правам человека). Проблема, однако, заключается в том, что «сукин сын» в Минске чем дальше, тем сильнее выходит из-под контроля. Еще до нынешнего обострения отношений немало шуму в России наделал скандал вокруг пивоваренной компании «Балтика», чьи инвестиционные проекты в Белоруссии были поставлены под угрозу после того, как президент Лукашенко лично потребовал резко увеличить сумму, которую «Балтика» обязалась вложить в белорусскую экономику. С немалыми проблемами столкнулась в Белоруссии и российская сеть сотовой телефонной связи МТС. Еще большее напряжение создали попытки Минска национализировать проходящие через территорию Белоруссии газопроводы, по которым российский газ поставляется в Центральную и Западную Европу. Очень вероятно, что именно эта непредсказуемость и ненадежность белорусского режима как экономического партнера подтолкнула Владимира Путина к тому, чтобы «дать окорот» Лукашенко.
     Миф третий. Интеграция с Белоруссией просто невыгодна России, поскольку экономика западного соседа лежит в развалинах, а Россия не настолько богата, чтобы, помимо множества собственных, взваливать себе на шею и чужие проблемы. И этот миф – на совести российских либеральных политиков, экономистов и журналистов (вспоминается, например, несколько телевизионных выступлений на эту тему известного экономиста и публициста Отто Лациса). В действительности по некоторым социально-экономическим показателям Белоруссия опережает Россию: например, ВВП на душу населения в Белоруссии в 2000 году достиг 93% от уровня 1990 года (лучший показатель среди стран СНГ), в то время как в России он составил лишь 65%.4 В Белоруссии, в отличие от России, практически решена проблема задолженности по зарплатам, регулярно выплачиваются и пенсии. Доля белорусов, живущих за чертой бедности, выше, чем россиян (в том же 2000 году – соответственно 41,9% и 30,2%), однако это вполне сопоставимые величины. Собственно, относительная социальная стабильность в стране и является главным политическим козырем Александра Лукашенко.
     И все же между российской и белорусской экономиками есть существенная разница. Если в России рыночные механизмы, при всех издержках, работают уже давно, то Белоруссия может «похвастаться» самой огосударствленной экономикой в Европе: доля частного сектора в основных фондах здесь, по данным на 2000 год, составляла около 28% (в России – ровно в два раза больше). При этом, как отмечает «Независимая газета», «когда именно Лукашенко даст старт приватизации – загадка».5 Учитывая, что в деловых кругах России есть немалый интерес к белорусскому рынку, нетрудно понять, что среди российских предпринимателей, в том числе и располагающих политическим влиянием, усиливается недовольство экономическим курсом президента Белоруссии. Именно здесь, видимо, следует искать некоторые причины нынешних трений между Москвой и Минском. Что же касается масштабов экономик двух стран, то они настолько несопоставимы, что при желании России не составило бы особого труда «проглотить» и «переварить» Белоруссию. Тем более что уже сейчас экономическая стабильность западного соседа в значительной степени поддерживается Россией, которая, как известно, продает Белоруссии нефть и газ по ценам внутреннего, а не мирового рынка.
     Итак, охлаждению между двумя странами способствовало множество объективных и субъективных факторов. Характерно, что среди них нет соображений идеологического характера. Похоже, что для нынешнего российского руководства, в отличие от его предшественников, ритуальные заклинания о «нерушимой дружбе народов» и «славянском братстве» не имеют большого значения – в отличие от факторов сугубо прагматических. Дружба же, точнее, взаимное уважение и терпимость россиян и белорусов, существуют как бы сами по себе, вне зависимости от настроения президентов. Ведь ни один из российских либеральных деятелей, осуждающих Лукашенко, ни разу не высказался против самой идеи тесного сотрудничества России и Белоруссии. Да и в белорусском обществе антирусские настроения распространены лишь в среде наиболее радикальных националистов. Поэтому до отчуждения народов двух стран дело в обозримом будущем, скорее всего, не дойдет.
     А вот политические проблемы, очевидно, сохранятся. Александр Лукашенко не собирается уходить. Более того, он уже заявил, что не исключает проведения референдума, который позволил бы ему в 2006 году в третий раз баллотироваться в президенты (нынешняя Конституция Белоруссии это запрещает). При сохранении сегодняшней ситуации реальных соперников у Лукашенко не будет: за 8 лет правления «он сделал все для того, чтобы стать незаменимым, застолбив себе место единственного крупного белорусского политика».6 Москве есть над чем задуматься...



1 Блант М., Сенин К. Усатая невеста. У российского и белорусского президентов разные взгляды на объединение, Еженедельный журнал 2002, № 32.
2 См. Советская Россия, 3.09.2002
3 Амелина Я. Белоруссия выберет Лукашенко, хоть и без удовольствия, Русский журнал. www.russ.ru/politics/20010802-ame-pr.html
4 Здесь и далее статистические данные приведены по след. изданию: Беларусь и Россия. Статистический сборник. Москва. 2001.
5 Независимая газета, 13.05.2002
6 Известия, 29.08.2002