Russkiivopros
No-2004/1
Author: Григорий Голосов

КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ: ПРОБЛЕМЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ

     Коммунистическая партия Российской Федерации (КПРФ) была основана на “чрезвычайном съезде коммунистов России” 14 февраля 1993 г. Правовую основу для создания КПРФ заложил вынесенный осенью 1992 г. вердикт Конституционного суда России. Суд признал правомерным наложенный в 1991 г. запрет на деятельность центральных органов КПСС и Коммунистической партии РСФСР как ее подразделения, но при этом счел неоправданными подобные запреты на уровне первичных организаций. Это позволило в короткие сроки восстановить местные и региональные комитеты партии, которые и делегировали большую часть участников учредительного съезда. Кроме того, в съезде участвовали представители небольших коммунистических партий, действовавших на территории России в 1991 – 1992 гг. – радикальной Российской коммунистической рабочей партии (РКРП) и более умеренной Социалистической партии трудящихся (СПТ). Руководство первой из них, после безуспешной попытки поставить новую партию под свой контроль, покинуло съезд. Однако многие местные организации РКРП перешли в КПРФ. Что касается СПТ, то она была почти полностью поглощена новой партией. Таким образом, уже учредительный съезд КПРФ позволил ей занять “главной” коммунистической партии, основной преемницы Коммунистической партии Советского Союза (КПСС). Благодаря этому обстоятельству, КПРФ оказалась еще и крупнейшей в численном отношении партией России: делегаты учредительного съезда представляли около 500 тысяч членов партии. Такая численность была достигнута благодаря тому, что члены КПРФ, в подавляющем большинстве, не вступили в нее заново, а восстановили свое членство в КПСС. Председателем Центрального комитета КПРФ был избран не бывший руководитель Компартии России в составе КПСС Валентин Купцов, а Геннадий Зюганов, в 1991-1992 гг. активно сотрудничавший с оппозиционными организациями националистического толка. При этом Купцов остался одним из влиятельнейших лидеров партии.
     Во время политического кризиса осенью 1993 г. деятельность КПРФ была приостановлена властями, однако вскоре запрет был снят, и партия смогла принять участие в парламентских выборах в декабре того же года. Федеральный список КПРФ получил 12.4% голосов, уступив националистической Либерально-демократической партии России (ЛДПР, 22.9%) и правительственному блоку “Выбор России” (15.5%). Кроме того, от КПРФ были избраны 16 одномандатников. В качестве третьей по величине думской фракции, КПРФ смогла не только приобрести опыт парламентской работы, но и серьезно консолидировать свои позиции на фоне постепенного ослабления позиций ЛДПР. На следующих парламентских выборах в декабре 1995 г. КПРФ вышла на первое место как по доле голосов избирателей (22.3%), так и по числу завоеванных одномандатных округов (58), превратившись, таким образом, в крупнейшую думскую фракцию. Вместе с политическими союзниками – Аграрной партией России (АПР) и левыми националистами из депутатской группы “Народовластие” – КПРФ контролировала почти половину голосов в Думе второго созыва, а председателем думы стал представитель КПРФ Геннадий Селезнев. Коммунисты возглавили и ряд важнейших комитетов Думы. Геннадий Зюганов, выдвинутый на пост президента России, имел серьезные шансы на успех, и только крайнее напряжение всех финансовых и административных ресурсов позволило властям избежать такого исхода. При этом Зюганову, по официальным данным, удалось получить 32.0% голосов в первом туре голосования и 40.3% – во втором. На выборах глав исполнительной власти в регионах России кандидатам, поддержанным партией, тоже сопутствовал успех: 28 из них были избраны. Кроме того, в 1996-2000 гг. КПРФ удалось добиться весьма значительного представительства в региональных законодательных собраниях. В 1996 г., вскоре после президентских выборов, было создано оппозиционное движение “Народно-патриотический союз России” (НПСР), объединившее под руководством коммунистов Аграрную партию и ряд мелких организаций, в основном националистического толка. Таким образом, в 1996-2000 г. КПРФ удалось стать крупнейшей и весьма влиятельной оппозиционной партией. В частности, благодаря своему контролю над значительной частью думских голосов, КПРФ оказывала существенное влияние на бюджетный процесс.
     Превращение КПРФ в крупнейшую партию России не только принесло ей несомненные политические выгоды, но и породило ряд проблем, которые далеко не сразу были осознаны руководством партии. Уже в период избирательных кампаний 1996-2000 гг. КПРФ в значительной мере отказывается от социалистической составляющей своей идеологии. В риторике руководства партии и прежде всего ее лидера, Геннадия Зюганова, на первый план выходит национализм, выразившийся в призывах к “национально-освободительной борьбе” против “антинародного режима”. Вполне националистический характер носила программа НПСР, который во многих ситуациях использовался для артикуляции официальных взглядов партии. С одной стороны, такие программные установки вызывали недовольство в ряде региональных партийных организаций, которые выступали с более традиционных левых позиций. С другой стороны, это позволило некоторым из лидеров партии, не порывая с ней, полностью отказаться не только от идеологической левизны, но и от радикальной оппозиционности. Такую эволюцию проделал, например, председатель Думы Геннадий Селезнев. К 2000 г. социологические опросы стали показывать, что многие избиратели воспринимали КПРФ как “партию власти”. Серьезный вклад в такое восприятие КПРФ, несомненно, вносили успехи поддержанных партией кандидатов на региональных выборах. Действительно, политика “красных губернаторов” мало отличалась от политики исполнительной власти в тех регионах, где у власти остались назначенцы Ельцина. Успехи КПРФ не способствовали и коалиционному строительству. Готовясь к думским выборам 1999 г., руководители КПРФ отвергли идеи создания блока с участием руководства Аграрной партии (хотя некоторые лидеры АПР вошли в список КПРФ). В результате АПР покинула Народно-патриотический союз. За бортом списка КПРФ оказались и лидеры РКРП, и многие националистические организации. Сотрудничеству с организациями руководство КПРФ предпочитало сотрудничество с отдельными фигурами националистической оппозиции – такими, например, как экс-министр и соратник Александра Лебедя Сергей Глазьев, ставший автором экономической программы КПРФ.
     Надо сказать, что перечисленные проблемы не только не были осознаны руководством КПРФ на пороге избирательных кампаний 1999-2000 гг., но и не очень отчетливо проявились на том этапе. На думских выборах 1999 г. список КПРФ получил даже большую долю голосов, чем в 1995 г. – 24.3%. При оценке этого результата, однако, следует учитывать, что в 1999 г. КПРФ не была основной противницей властей. Центральный конфликт избирательной кампании развернулся между движением “Единство”, позиционировавшим себя в качестве партии официального преемника Бориса Ельцина, премьер-министра Владимира Путина, и блоком “Отечество – Вся Россия” (ОВР), лидировавшим в опросах общественного мнения в начале кампании. Именно против ОВР была направлена массированная кампания в государственных средствах массовой информации, в результате которой блок получил всего 13.3% голосов. В то же время созданное уже в ходе кампании “Единство”, добившись значительного успеха (23.3%), не успело закрепиться в массовом сознании в качестве правящей партии. Оказавшись в основном вне поля критики средств массовой информации и пользуясь преимуществом единственной в стране массовой партии, КПРФ сумела сохранить уровень своей электоральной поддержки. Правда, сокращение фрагментации голосов в сочетании со сравнительно меньшим успехом в одномандатных округах (46 мест в 1999 г.) привело к тому, что размеры парламентского представительства КПРФ стали скромнее. Вместе с союзниками она контролировала около трети мест в Думе. И если партии удалось сохранить за собой как пост председателя Думы (которым остался Селезнев), так и руководящие посты в ряде комитетов, то произошло это благодаря сделке с руководством “Единства”, в результате которой от руководящих позиций в Думе были отстранены ОВР, “Яблоко” и Союз правых сил. Контакты руководства КПРФ с “Единством” нашли естественное продолжение в компромиссной позиции, занятой партией по отношению к Владимиру Путину. Как признает сегодня Геннадий Зюганов, руководство КПРФ всерьез надеялось на то, что Путин, порвав с наследием предыдущего периода, обратится к КПРФ за политической поддержкой и идейным руководством.
     Эти надежды были лейтмотивом нескольких встреч лидеров КПРФ с Путиным в начале 2000 г. Соответственно, президентская кампания Зюганова против Путина была вялой, бедной новыми идеями и во многом фиктивной. А результат – 29.2% против 52.9% за Путина – уступил результату Зюганова в 1996 г. Дальнейшее показало, что надежды КПРФ на сотрудничество с Путиным были необоснованными. Вместо того, чтобы опираться в Думе на коалицию “Единства” и КПРФ, президентская администрация сделала ставку на формирование президентского большинства в составе “Единства”, ОВР и одномандатников, избранных в Думу без явной партийной поддержки. К октябрю 2001 г. пропрезидентские партии слились в новую организацию, получившую название “Единая Россия”. Сразу же началось формирование региональных и местных организаций новой “партии власти”, которая, судя по всему, уже к концу 2002 г. обогнала КПРФ по количеству членов. Таким образом, КПРФ уже не была ни крупнейшей парламентской силой, ни единственной массовой партией в стране. Ее новое положение было закреплено весной 2002 г., когда инициированный президентским большинством передел думских комитетов лишил КПРФ остатков влияния на законодательный процесс. Ухудшилась и ситуация КПРФ в регионах. Новые “красные губернаторы” появлялись лишь в редких и исключительных случаях, в то время как старые либо не избирались на новый срок (как Александр Рябов в Тамбовской области), либо открыто переходили на сторону “Единой России” (как Аман Тулеев в Кемеровской области). Представительство КПРФ в региональных законодательных собраниях катастрофически сократилось. Место выдвиженцев партии заняли представители региональных экономических элит, предпочитавшие сотрудничать с властями.
     Наступление федеральных властей против КПРФ велось по нескольким направлениям. После того, как руководство партии отказалось прислушаться к высказанной Владимиром Путиным рекомендации отказаться от коммунистической идеологии и вернуть себе историческое название “Российская социал-демократическая рабочая партия”, были предприняты попытки расколоть КПРФ и создать умеренно-оппозиционную партию на основе одной из фракций. В частности, на роль лидера такой партии прочили Геннадия Селезнева. Баллотировавшийся в конце 1999 г. при поддержке президентской администрации на пост губернатора Московской области, Селезнев был одной из наиболее склонных к компромиссу фигур в руководстве КПРФ. Уже в июле 2000 г. Селезнев, не порывая с партией, объявил о создании собственной организации, получившей название “Лево-демократическое движение “Россия””. Хотя новая организация была встречена руководством КПРФ с явным скепсисом и недоверием, на первых порах авторитет Селезнева и стремление сохранить его в рядах партии не давали довести дело до раскола. “Россия” официально вошла в состав НПСР. Однако парламентский кризис весны 2002 г. сделал конфликт явным. Лишившись большинства комитетов, партия потребовала, чтобы в знак протеста все ее члены, занимавшие руководящие посты в Думе, покинули их. Селезнев отказался выполнить это решение и остался председателем Думы, но был исключен из КПРФ. Некоторое время спустя на основе движения “Россия” была создана новая организация, Партия возрождения России (ПВР). Одновременно с Селезневым из КПРФ были исключены некоторые другие популярные на региональном уровне лидеры – например, Светлана Горячева из Приморского края. В целом, однако, исключение Селезнева и выход из КПРФ его немногочисленных сторонников не привели к реальному расколу партии.
     Вторая попытка расколоть КПРФ связана с ее взаимоотношениями с Народно-патриотическим союзом. После выборов 1999-2000 гг. НПСР был во многом фиктивной организацией. Вторая по важности партия, АПР, из него вышла, а активность была сведена на нет предвыборным маневрированием руководства КПРФ, которое не пожелало делиться местами в партийном списке с лидерами мелких организаций. Пытаясь реанимировать НПСР, его лидеры привлекли к руководству движением состоятельного бизнесмена Геннадия Семигина, который в сентябре 2000 г. был избран председателем Исполнительного комитета НПСР (пост лидера НПСР сохранил за собой Зюганов). В известном смысле, Семигину действительно удалось вдохнуть в НПСР новую жизнь. Но сделано это было не путем превращения НПСР в реальную политическую организацию, а за счет того, что структуры НПСР стали использоваться как “рабочие места” для активистов КПРФ. Попросту говоря, выступая в качестве работодателя, НПСР выплачивал им зарплаты. При этом финансовые потоки, направлявшиеся на эти цели, находились под личным контролем Семигина. Ясно, что это дало Семигину мощный рычаг воздействия на региональные организации КПРФ. Степень влияния Семигина на внутрипартийные дела проявилась в декабре 2002 г. во время выборов в Законодательное собрание Санкт-Петербурга, когда городская партийная организация, вопреки позиции центрального партийного руководства, не стала выдвигать собственных кандидатов, а сосредоточилась на поддержке ряда бизнесменов – ставленников Семигина. Исполком НПСР начал превращаться в параллельный ЦК и лично Зюганову центр партийной власти. Наконец, в контексте усилий по расколу КПРФ следует рассматривать выступление Сергея Глазьева на губернаторских выборах в Красноярском крае в сентябре 2002 г. Поддержанный КПРФ, Глазьев проиграл выборы (он не вышел даже во второй тур), но при этом получил ощутимую долю голосов (21.4%). Это событие было представлено в государственных средствах массовой информации как выдающийся успех перспективного левого политика, молодого интеллектуала, выгодно отличающегося от “старых кадров” вроде Зюганова. Пропагандистская шумиха вокруг “успеха” Глазьева серьезно оживила воспоминания об этом политике, давно уже сошедшим с авансцены российской политики.
     Весной 2003 г., на фоне развернувшейся подготовки к очередным думским выборам, маневры вокруг НПСР и Глазьева продолжились. Ряд видных деятелей националистической оппозиции, а также некоторые члены КПРФ и ее думской фракции, обратились к руководству партии с призывом создать для участия в выборах избирательный блок на основе КПРФ и НПСР. На этот призыв руководство КПРФ ответило отказом, ссылаясь на то, что неясность правового статуса Народно-патриотического союза могло дать Центральной избирательной комиссии повод отказать в регистрации блока, а тем самым – фактически отстранить КПРФ от участия в выборах. Видимо, этот формальный повод к отказу не был беспочвенным. Однако ясно, что важнее было стремление руководства КПРФ удержать подготовку к выборам – прежде всего, составление партийного списка и финансирование кампании – под полным контролем, и ограничить роль Исполкома НПСР во главе с Семигиным. Действительно, Семигин оказался вне игры, хотя и ценой финансовых потерь для КПРФ в решающий период кампании. Политики, входившие в руководство НПСР (включая самого Семигина), в большинстве своем смирились с позицией партии и согласились занять предложенные места в списке партии. Но в их числе не было Сергея Глазьева. С одной стороны, Глазьев продолжал обращаться к руководству КПРФ с настойчивыми призывами к созданию избирательного блока, утверждая, что в одиночку КПРФ сможет набрать не больше четверти голосов, а в блоке с “патриотами” – большинство. С другой стороны, незначительные политические структуры, в которых Глазьев занимал руководящие посты – сначала Конгресс русских общин, а затем Партия российских регионов (ПРР) – начали активную подготовку к самостоятельному, отдельному от КПРФ участию в выборах.
     Таким образом, ставка в кампании против КПРФ была сделана не на полный организационный раскол (такие попытки были предприняты и не увенчались успехом), а на раскол ее электоральной базы. Сергей Глазьев, сочетавший репутацию опытного борца против режима с восстановленной в ходе красноярской кампании личной известностью, вполне подходил для выполнения этой задачи. По имеющейся информации, весной – летом 2003 гг. имели место интенсивные консультации между Глазьевым и заместителем главы президентской администрации, Владиславом Сурковым, по созданию нового избирательного блока и финансовому обеспечению его участия в выборах. Основная проблема для президентской администрации состояла, как кажется, в том, что репутация Глазьева не позволяла рассматривать его в качестве вполне лояльной фигуры. Эта проблема была решена путем делегирования на руководящую роль в новый блок довольно заметного политика, последовательно выступавшего в поддержку властей, Дмитрия Рогозина. Дело облегчалось тем, что Глазьев и Рогозин имели опыт совместной работы в 1995-1996 гг., в рамках Конгресса русских общин, и оба были сопредседателями созданной на основе Конгресса Партии российских регионов. В конце августа 2003 г. Глазьев и Рогозин объявили о создании нового блока. Участие Рогозина несколько сместило акценты в идеологическом позиционировании блока. Первоначально ему планировалось придать левый идеологический профиль и название “Товарищ”, а в качестве соучредителей должны были выступить Партия российских регионов и умеренно-левая Российская партия труда. Рогозин настоял на названии “Родина (народно-патриотический союз)”. Соучредителями блока, помимо ПРР, стали радикальная националистическая партия “Народная воля” во главе с Сергеем Бабуриным и Социалистическая единая партия России (Духовное наследие), которую Глазьев возглавил уже в ходе избирательной кампании.
     “Родина” была не единственной организацией, преследовавшей цель раскола электоральной базы КПРФ. Другой такой организацией была возглавлявшаяся Геннадием Селезневым Партия возрождения России, вступившая в блок с Российской партией жизни (РПЖ) под руководством вполне лояльного сторонника властей, председателя Совета Федерации Сергея Миронова. Блок ПВР и РПЖ выступил с популистской избирательной программой, основным пунктом которой было многократное повышение зарплат в государственном секторе. Другая псевдо-левая партия, Народная партия Российской Федерации (НПРФ), пыталась апеллировать к сельским жителям, ранее активно голосовавшим за КПРФ. На том же поле действовала и принявшая самостоятельное участие в выборах Аграрная партия. Наконец, к другому сегменту традиционных избирателей КПРФ взывал блок, красноречиво названный “Российская партия пенсионеров и Партия социальной справедливости”. Следует отметить, что само по себе обилие претендентов на голоса КПРФ не создавало для нее непосредственной угрозы. Сходная картина наблюдалась на выборах 1995 и 1999 гг., что не помешало КПРФ эти выборы выиграть. В августе – начале октября 2003 г. опросы общественного мнения показывали, что КПРФ и “Единая Россия”, оставаясь главными соперниками на электоральной арене, могли претендовать на примерно равные доли голосов – до четверти каждая. Таким образом, КПРФ была готова повторить свой относительный успех 1999 г. Более того, лидеры КПРФ, видимо, рассчитывали несколько улучшить показатели, пытаясь привлечь на свою сторону поддержку городского населения и молодежи. К решению этих задач стремился специально созданный Информационно-технологический отдел во главе с Ильей Пономаревым. Оптимизм руководства КПРФ был связан и с тем, что ей, судя по всему, удалось привлечь довольно значительные средства для финансирования своей избирательной кампании. Финансовую поддержку партии оказали некоторые важные предпринимательские структуры, а в частности – ряд акционеров крупнейшей нефтяной компании “ЮКОС”. За эту поддержку руководство КПРФ расплатилось, предоставив бизнесменам места в партийном списке.
     Однако реальный ход и результаты избирательной кампании опрокинули планы руководства КПРФ. Говоря об этом, следует признать, что партия недооценила масштабы позитивных изменений, пережитых страной в 2000-2003 гг. Эти изменения были связаны, прежде всего, с чрезвычайно благоприятной конъюнктурой на международных рынках энергоносителей, обусловившей приток в Россию нефтедолларов, что стимулировало как бюджетные поступления, так и оживление в сопряженных областях экономики. Значительно сократились масштабы таких явлений, как невыплаты пенсий и зарплат. Осуществленные Путиным меры по повышению управляемости государственного аппарата, сократив произвол на местах, также приветствовались населением. Позитивные изменения повысили популярность Путина и не могли не сказаться на электоральной поддержке его партии, а в такой роли в кампанию 2003 г. вступила “Единая Россия”. Правда, и в этих условиях в руках КПРФ оставался такой важный и правдоподобный аргумент, как представление Путина в качестве выразителя интересов обогатившихся в ходе приватизации крупных собственников, за которыми закрепился ярлык “олигархи”. Однако воспользоваться этим аргументом КПРФ не смогла. Более того, он был обращен против самой партии. Ключевым событием в этом отношении стал арест в октябре 2003 г. главы компании “ЮКОС” Михаила Ходорковского, широко распропагандированный в средствах массовой информации как начало борьбы президента против “олигархов”. В ходе пропагандистской кампании упоминания об аресте Ходорковского обычно сопрягались с информацией о финансовой поддержке, оказанной КПРФ акционерами “ЮКОС”. Ситуация усугубилась тем, что руководство КПРФ не смогло найти адекватного ответа на этот вызов. Например, средствами массовой информации была широко (и с соответствующими комментариями) растиражирована выдержка из пресс-конференции Зюганова, на которой он оценил арест Ходорковского как пример избирательного правосудия. Таким образом, в сознание избирателя вносилась мысль о связи между КПРФ и “олигархами”. Эта мысль, в свою очередь, подкреплялась напоминанием о том, что КПРФ, в качестве крупнейшей политической силы ельцинского периода (общим местом в пропагандистских материалах, направленных против КПРФ, был не соответствующий действительности тезис о том, что КПРФ имела большинство мест в Думе 1996-1999 гг.), несла прямую ответственность за все трудности этого периода.
     Для артикуляции темы “олигархов” широко использовалась избирательная кампания блока “Родина”, которая велась в средствах массовой информации с колоссальным размахом. Основной темой этой кампании стало “изъятие природной ренты”, то есть увеличение корпоративных налогов на сырьевые отрасли, а также персональные нападки на одну из ключевых фигур ельцинской эпохи, Анатолия Чубайса. Тема национализации сырьевых отраслей была широко представлена и в кампании ЛДПР, шедшей под лозунгом “мы за бедных, мы за русских” (последнее напоминало избирателю о том, что многие “олигархи”, включая Ходорковского, евреи). В то же время, тезис о связях КПРФ с “олигархами” получил дополнительное подтверждение в настойчивых указаниях на наличие в руководстве КПРФ богатых предпринимателей. Утверждалось, что и сам Зюганов располагает значительной собственностью за рубежом. Мысль о КПРФ как о партии, руководители которой в стремлении к личному обогащению обманывают и предают своих избирателей, была основной в кампании “Российской партии пенсионеров – Партии социальной справедливости”. Кроме того, новостные выпуски государственных телевизионных каналов уделяли большое внимание книге, в которой высказывалось утверждение о связях между КПРФ и “руководством чеченских боевиков”, и “признаниям очевидцев” о финансовой поддержке, якобы оказанной КПРФ самым известным “олигархом”, Борисом Березовским. Таким образом, пропагандистское наступление против КПРФ сочетало выступления отдельных партий, некоторые из которых, судя по всему, участвовали в кампании преимущественно с целью дискредитации КПРФ, с пристрастным освещением в информационных выпусках на телевидении и радио. Это наступление не только влияло на восприятие КПРФ избирателями, но и деморализовало партийный актив. Как отмечают многие наблюдатели, агитационная кампания КПРФ в регионах, работа с избирателями “от двери к двери” почти не велась.
     Итак, КПРФ проиграла информационную войну на выборах 2003 г. Вероятно, иначе и быть не могло в условиях, когда КПРФ (в противоположность ситуации, имевшей место в 1999 г.) оказалась главной мишенью пропагандистской кампании “партии власти”. Следует также учитывать, что за период президентства Путина государственный контроль над средствами массовой информации усилился до степени информационного монополизма. В итоге КПРФ значительно уступила “Единой России”, хотя и сохранила за собой второе место на выборах по партийным спискам (12.6% голосов против 37.1% у “Единой России”). На третье место с небольшим отрывом вышла ЛДПР (12.1%), а на четвертое – блок “Родина” (9.1%). Результаты выборов, безусловно, свидетельствовали о поражении партии. В этих условиях оживилась группировка Семигина, воздерживавшаяся от активности в период избирательной кампании. Ареной конфликта стал съезд КПРФ, посвященный выдвижению кандидата на президентских выборах. Группа сторонников Семигина предложила выдвинуть его в президенты. В ходе дискуссии выяснилось, что эта кандидатура пользовалась довольно широкой поддержкой среди участников съезда. На стороне Семигина открыто выступил секретарь ЦК КПРФ по организационной работе, Сергей Потапов, а также представители целого ряда партийных организаций, включая такую важную, как московская. Если бы Семигин был выдвинут кандидатом, то лидерство Зюганова в партии приобрело бы символический характер, и это, конечно, ясно осознавали сам Зюганов и его сторонники. Проблема усугублялась тем, что партийное руководство затруднялось с выбором альтернативной Семигину кандидатуры. Довольно популярной в партии была идея бойкота выборов (ее отстаивал, например, Илья Пономарев). Некоторые видные фигуры оппозиции (например, Николай Кондратенко) сами отказались от участия в выборах. О кандидатуре Зюганова после поражения на думских выборах не могло быть и речи. В итоге, Зюганов и его сторонники остановились на кандидатуре члена Аграрной партии, депутата-одномандатника Николая Харитонова. Эта кандидатура была поддержана съездом, хотя и с небольшим перевесом над Семигиным (123 голоса против 105). В принципе, такой низкий уровень поддержки официального кандидата создавал благоприятную ситуацию для раскола партии. Однако группировка Семигина смирилась с решением большинства. Возможно, они рассчитывали, что не очень известный левым избирателям Харитонов потерпит на выборах сокрушительное поражение, и это даст основания сместить руководство КПРФ и захватить партию в целом. И действительно, опросы общественного мнения в январе 2004 г. давали Харитонову около 6% голосов.
     Выдвинув Харитонова, КПРФ поставила власть перед необходимостью нейтрализации левых избирателей. Не приходится удивляться, что эта функция была вновь возложена на блок “Родина”, лидеры которого до съезда КПРФ занимали весьма неопределенные позиции по вопросу об участии в выборах. В конце декабря 2003 г. одна из соучредительниц блока, Партия российских регионов, выдвинула на пост президента престарелого бывшего главу Центрального банка России, Виктора Геращенко. Эта кандидатура вряд ли представляла серьезную угрозу для Владимира Путина. Речь шла, скорее, о символическом участии в выборах. Ситуацию, однако, осложнила исходная разнородность блока. Сразу же после выдвижения Геращенко было объявлено, что Сергей Глазьев выдвигает собственную кандидатуру. Первоначально решение Глазьева было мотивировано тем, что Центральная избирательная комиссия могла отказаться зарегистрировать Геращенко в качестве выдвиженца блока, то есть без сбора подписей. Иными словами, Глазьев выдвигался как “резервный кандидат”. Вскоре, однако, стало ясно, что Глазьев связывал с собственным выдвижением более широкие планы. Когда избирательная комиссия отказалась-таки зарегистрировать Геращенко (к чему, как выяснилось позднее, сторонники Глазьева приложили известные усилия), Глазьев оказался единственным кандидатом от “Родины”. При этом результаты думских выборов позволяли ему рассчитывать на ощутимую долю голосов. Исходя из таких ожиданий, Глазьев попытался присвоить ярлык “Родины” путем учреждения общественной организации, находившейся под его единоличным руководством. Эта попытка вызвала решительное противодействие со стороны Рогозина. В итоге Глазьев лишился поста руководителя фракции “Родина” в Думе, а Министерство юстиции в рекордно короткие сроки зарегистрировало переименование Партии российских регионов в Партию “Родина”. Глазьев оказался в политической изоляции. Эта изоляция была усугублена тем обстоятельством, что его избирательная кампания самым тщательным образом игнорировалась средствами массовой информации.
     В то же время, выдвижение Глазьева принесло большую пользу КПРФ и ее кандидату, Харитонову. Видимо, власти рассматривали Глазьева как потенциально большую опасность. Он не должен был выйти на второе место по итогам выборов. В то же время, серьезную обеспокоенность властей вызывала перспектива того, что левые избиратели не придут на выборы, и они будут признаны недействительными из-за недостаточной явки. Констелляция этих соображений привела к тому, что бурная пропагандистская кампания против КПРФ была полностью свернута. Новостные выпуски государственных радио и телевидения уделяли довольно большое и в целом благосклонное внимание кампании Харитонова, особенно выделяя его выступления за государственную поддержку сельского хозяйства. В итоге Харитонов выступил на выборах даже более успешно, чем КПРФ на думских выборах: он получил 13.7% голосов, выйдя-таки на традиционное для партии второе место. Глазьев, с 4.1% голосов, отстал настолько далеко, что его претензии на лидерство в оппозиционном лагере утратили правдоподобие.
     Относительный успех Харитонова нанес серьезный удар по планам Семигина и его сторонников в КПРФ. Наступление Зюганова на эту группировку началось уже в ходе избирательной кампании, 12 января 2004 г., когда лидер КПРФ обнародовал обращение ко всем организациям КПРФ, прямо обвинив Семигина в предательстве партии. Сторону Зюганова в конфликте приняла левая оппозиционная пресса, газеты “Завтра” и “Советская Россия”. Однако только после выборов Зюганов смог поставить на пленарном заседании ЦК КПРФ вопрос о дальнейшей судьбе НПСР. Было принято решение, предполагающее два возможных исхода ситуации: либо Исполком НПСР переходит в полное подчинение возглавляемого Зюгановым Координационного совета, либо КПРФ выходит из НПСР. Пытаясь упредить такой ход событий, Семигин организовал мероприятие, названное “Конгресс патриотов России”. Перед открытием конгресса в прессе циркулировали слухи о том, что на нем должна была быть учреждена альтернативная КПРФ левая коалиция, “Конгресс патриотов за социальную справедливость” (КПСС). В действительности этого не произошло. На мероприятии присутствовали представители 14 партий и массы общественных организаций, в основном – коллективных членов НПСР, однако в итоге лишь 7 из них, в том числе – возглавляемая Селезневым Партия возрождения России, Партия Пенсионеров и отколовшаяся от “Яблока” леволиберальная партия СЛОН, поставили свои подписи под итоговым документом о сотрудничестве. КПРФ на конгрессе была представлена второстепенными функционерами, а лидеры партии (в том числе Зюганов и Харитонов) отзывались о мероприятии с откровенной иронией. Более того, в орбиту семигинской коалиции не удалось втянуть ни одну из фракций блока “Родина”. Ролью наблюдателей ограничились Народная и Аграрная партии. Таким образом, план Семигина по созданию структуры, которая могла бы служить правдоподобной альтернативой КПРФ, на данном этапе провалился.
     Судя по всему, основная роль в процессе создания такой альтернативы возлагается на бывшую Партию российских регионов, переименованную в партию “Родина”. Об этом свидетельствуют, в частности, периодические появления на государственных телеканалах Дмитрия Рогозина, которого явно пытаются позиционировать в качестве ведущего лидера левой оппозиции. Однако существуют серьезные препятствия к реализации этого плана. Во-первых, с уходом Глазьева в руководстве “Родины” просто не осталось лиц, которые были бы известны избирателям как левые оппозиционеры. Лояльность Рогозина президенту Путину общеизвестна, а его личная идеология – довольно-таки консервативный империалистический национализм. Откровенно правых взглядов придерживается и другой видный член фракции “Родина”, Сергей Бабурин. Во-вторых, у Партии российских регионов, вопреки ее названию, никогда не было реальной организационной сети в регионах России. Такую сеть можно было развернуть, мобилизовав сторонников Глазьева, но с уходом Глазьева этот вариант упущен. Между тем, опыт выборов региональных законодательных собраний в марте 2004 г. показал, что сам по себе, без интенсивной поддержки в средствах массовой информации, ярлык “Родина” не очень привлекает избирателей. Например, на выборах Свердловской областной думы блок “Родина” получил лишь 3.1% голосов. И напротив, в Ярославской области блок “Родина” выступил очень успешно, выйдя на второе место с 20.0% голосов. Однако в Ярославской области кампания “Родины” была обеспечена популярностью местного лидера, депутата Государственной думы России с репутацией последовательного некоммунистического оппозиционера, и наличием реальной организационной структуры. В подавляющем большинстве регионов такие условия отсутствуют.
     Таким образом, наступление против КПРФ в ходе избирательной кампании 2003 г. достигло своей непосредственной цели, резкого снижения представительства партии в Думе, но стратегическая цель – вытеснение КПРФ из ниши основной оппозиционной партии – так и не была реализована. Правда, произошло это не столько благодаря активности руководства КПРФ, сколько из-за действий Глазьева в ходе президентской кампании. Из шести выборов региональных законодательных собраний, прошедших в марте 2003 г., партийные списки КПРФ вышли на второе место в трех, а в одном (Алтайском крае) блоку КПРФ и АПР удалось обогнать “Единую Россию” по числу полученных голосов (26.9 против 24.4% голосов). В одном регионе КПРФ уступила второе место ЛДПР, и еще в одном (Ярославская область) – “Родине”. И хотя доли голосов, полученные списками КПРФ на региональных выборах, были довольно скромными (максимум – 22.7% в Усть-Ордынском автономном округе), такие результаты свидетельствуют, что КПРФ сохранила за собой роль главной оппозиционной партии в России. Более того, представительство КПРФ в региональных законодательных собраниях, которое почти сошло на нет в 2000-2003 гг. из-за засилья беспартийных “хозяйственников”, несколько расширяется за счет перехода к смешанным избирательным системам, осуществляемого в соответствии с требованиями федерального закона. Кроме того, нужно учитывать, что мартовские 2003 г. выборы в регионах проходили на фоне общероссийской президентской кампании и сразу после думской, что естественным образом повышало шансы “Единой России”. Не очевидно, что “партия власти” сможет удержать свои позиции на дальнейших выборах, на которые она пойдет без параллельной кампании в пользу Путина, без массированной поддержки в общероссийских средствах массовой информации, а в некоторых регионах – и без возможности применения административной мобилизации избирателей. Известно, что в ближайшие годы российская исполнительная власть планирует предпринять ряд реформ (прежде всего – в области жилищно-коммунального хозяйства), которые больно ударят по интересам массы избирателей, а крайне благоприятная для России ситуация на международных сырьевых рынках может и измениться. “Единой России” придется нести политическую ответственность за любые изменения к худшему. Наконец, независимо от внешнеэкономической конъюнктуры и прочих ситуационных обстоятельств, правительственная партия может ожидать ухудшения своих позиций к середине электорального цикла.
     Таким образом, за КПРФ сохраняется значительная и обладающая потенциалом к дальнейшему расширению электоральная ниша. Сумеет ли партия эту нишу удержать и монополизировать – отдельный вопрос. Как мы видели, попытки властей сфабриковать правдоподобную и в то же время управляемую альтернативу КПРФ пока не увенчались успехом. В июле 2004 г. должен состояться съезд партии, призванный дать общую оценку итогам избирательных кампаний и наметить дальнейшие перспективы ее деятельности. Судя по всему, подготовка к съезду протекает на фоне усиления позиций действующего руководства против группы Семигина – Потапова, хотя эта группа, благодаря своим связям с руководством ряда региональных организаций, все еще способна к серьезному сопротивлению. При этом нельзя исключить, что съезд заменит Зюганова в качестве лидера партии на более молодого политика (например, на Ивана Мельникова, который выступал с основным докладом на последнем пленарном заседании ЦК в конце марта). Однако кажется, что новый лидер – кто бы это ни был – будет фигурой, приемлемой для старого партийного руководства. При таком ходе событий КПРФ удастся выполнить главное условие дальнейшего выживания – сохранить организационное единство. Но целый ряд внутренних проблем, частично обусловивших поражение КПРФ на выборах 2003 г., по-прежнему ждут своего решения.
     Во-первых, КПРФ нуждается в более четком определении своего идеологического профиля. Национализм, преобладавший в партии в 90-х гг., должен смениться отчетливой левой позицией по проблемам социально-экономического развития страны. Это необходимо, с одной стороны, потому, что именно эти проблемы выходят на первый план в массовом сознании, а с другой – потому, что на националистическую нишу убедительно претендуют и “партия власти”, и “Родина”. Во-вторых, КПРФ нуждается в организационной перестройке. Деятельность группы Семигина была успешной во многом потому, что она хорошо вписалась в организационную структуру, состоявшую из пассивных низовых парторганизаций, в рамках которых пенсионеры удовлетворяли свою ностальгию по советскому стилю общения, и актива, ориентированного на электоральный успех и нередко связанного с местными предпринимательскими группами. Такая структура изолирует партию от интересов большей части оппозиционно настроенных избирателей, что проявляется, в частности, в почти полном отсутствии контактов между КПРФ и организованным рабочим (профсоюзным) движением. Глубокий экономический кризис, в котором Россия находилась на протяжении 90-х гг., делал традиционные формы борьбы рабочих за свои социально-экономические интересы не очень актуальными. После 2000 г. эта ситуация изменилась. Но КПРФ не смогла ни участвовать в организации рабочего движения, ни даже сблизиться с немногими реально существующими независимыми профсоюзами. Резюмируя, можно сказать, что КПРФ – даже после поражения на выборах 2003 г., а отчасти и благодаря этому поражению – имеет неплохие перспективы в современной России. Но реализация этих перспектив зависит, во-первых, от того, сумеет ли она сохраниться как организационно единая и независимая от властей партия (и это как будто удается), а во вторых, от того, сумеет ли она идеологически и организационно адаптироваться к современным условиям, к отстаиванию интересов наемных рабочих в условиях победившего капиталистического порядка. Ответ на второй вопрос остается пока открытым.