ISSUE 3-2010
INTERVIEW
STUDIES
Ярослав Шимов Василий Симаков Marcin Kaczmarski
RUSSIA AND ITS NEIGHBOURS
Алена Гетьманчук Григорий Перепелица Игорь Тышкевич Степан Григорян
OUR ANALYSES
Матуш Корба
REVIEW
Сергей Филлипов
APROPOS
Pavel Venzera


Disclaimer: The views and opinions expressed in the articles and/or discussions are those of the respective authors and do not necessarily reflect the official views or positions of the publisher.

TOPlist
REVIEW
ОБРАЗ РОССИИ С ЦЕНТРАЛЬНО-ЕВРОПЕЙСКИМ АКЦЕНТОМ
By Сергей Филлипов | | Issue 3, 2010

Сборник статей и материалов. Ред.: Д. Свак и И. Киш. Russica Pannonicana. Budapest, 2010.

        Образ России уже не раз обсуждался в научных дискуссиях, организованных будапештским Центром русистики. В феврале 2009 г. в Будапеште был проведен научный симпозиум «Образ России в мире», положивший начало проведению дальнейших мероприятий по этой теме. В настоящем сборнике опубликованы материалы научного симпозиума «Образ России с центрально-европейским акцентом». Его участники, видные дипломаты, историки и филологи из Венгрии, России, Польши, Чехии и Словакии, обсудили проблематику образа России с точки зрения стран «Вышеградской четверки». Перед читателем сборника вырисовывается интересная и достаточно сложная картина отношения к России в странах Центральной Европы, зависящего от особенностей исторического развития, политических, экономических и национальных интересов этих стран.
        Организатор симпозиума - руководитель Центра русистики профессор Дюла Свак. Предложив для обсуждения ряд важных вопросов (Однороден ли образ России на Западе? Если нет, то каковы исторические и геополитические причины этого? Как можно сопоставить оценки иностранцев с представлениями о себе у самих русских? Кто ответственен за русофобские мифы и стереотипы?), Д. Свак напомнил, что исторические корни современного имиджа России можно найти в записках о «Московии» иностранных путешественников XV−XVII вв.. Эти путешественники оставили много отрицательных отзывов о русских, но, как справедливо отмечает Д. Свак, их нельзя считать русофобами. Они просто «были другими по вере, обычаям, культуре. Впечатления, которые они получили от общения с русскими, определялись европейским чувством превосходства, противопоставлением типа «Мы – Они», а также характерной для досовременных народов недостаточностью эмпатии по отношению к инаковому, непривычному». Нельзя считать русофобами и тех, кто, как например, К. Маркс, критиковал политическое устройство России. По мнению историка, устоявшиеся стереотипы приобрели русофобское острие лишь «попав в „Бермудский треугольник” власть – медиа – политика», в результате чего «критика государства незаметно обратилась унижением народа».
        В конечном итоге, та или иная оценка России, как считает Д. Свак, зависит не от поведения самих русских, а, главным образом, «от западных стран, которые пока располагают наиболее мощным потенциалом для формирования общественного мнения». Несколько иначе видит эту проблему директор Международного вышеградского фонда Петр Вагнер. Сосредоточив внимание на восприятии России в Центральной Европе, он утверждает, что, несмотря на определенные различия (вызываемые «историческим опытом взаимоотношений с Россией; отношением различных поколений; отношением отдельных политических партий и политиков к России; менталитетом народа и наличием русского меньшинства в стране»), имидж России в этом регионе однородно негативный. Трудно не согласиться с мнением П. Вагнера, согласно которому в сознании центрально-европейцев «вместе с ролью наследницы на Россию перелагается вся историческая ответственность за поступки, совершенные Советским Союзом». Имидж России не улучшают и российские попытки «отбеливания» истории и роли СССР, популярность Сталина среди россиян, пропаганда т. н. «суверенной демократии», ограничение политических прав и гражданских свобод и т. д. Поэтому, в отличие от Д. Свака, П. Вагнер считает, что улучшение негативного образа России в Центральной Европе «зависит, преимущественно, от России». При этом, правда, остается открытым вопрос, насколько европейские СМИ, также находящиеся в плену определенных «запросов» и стереотипов и крайне чувствительно реагирующие на отрицательные явления в России, проявляют и проявят в будущем склонность к взвешенному освещению положительных изменений в российской действительности.
        В этой связи интересны наблюдения венгерского историка Золтана С. Биро. Разделяя мнение П. Вагнера, , что в диалоге между Центрально-Восточной Европой и Россией важно, чтобы не только первая, но и вторая самокритично рассматривала свое прошлое, венгерский историк считает не менее важным и позицию политических элитных групп центрально-европейских стран, в том числе: «считают ли они прошлое политическим инструментом», насколько сильно они ощущают свою зависимость от России. В качестве примера З. С. Биро говорит о субъективности восприятия и освещения проблемы энергетической зависимости европейских стран от России. Приведенные им цифры убедительно показывают, что постоянно обсуждающийся в СМИ тезис «о якобы усиливающейся энергетической экспансии России» является, скорее, мифом. Что «перекрытия кранов» в газовых столкновениях России с соседями «ни в одном из случаев не были направлены против стран нашего региона», хотя в таких конфликтных ситуациях Россия «менее всего готова учитывать интересы Средней и Юго-Восточной Европы». Конечный вывод докладчика состоит в том, что ныне у России нет сил и ресурсов для восстановления политического контроля над данным регионом (даже если бы она этого и хотела). К тому же, будучи членами НАТО, большинство стран этого региона достаточно защищено от такой потенциальной угрозы.
        За отказ от фобий и стереотипов и переход к прагматическому сотрудничеству с Россией выступил бывший посол Российской Федерации в Венгрии Игорь Савольский. Особенность среднеевропейского региона видится ему в том, что т. н. «прагматики» и «идеалисты» в вопросе внешнеполитической идеологии по отношению к России четко распределяются по различным политическим лагерям. «В левом лагере, − считает он, − явное большинство выступает за развитие нормальных, прагматичных и даже дружественных связей с Россией, а в правом пока в большинстве „идеалисты”, зачастую стремящиеся к „сдерживанию” России как силы, чуждой европейским ценностям». При этом представители правых используют в своих целях привычные стереотипы: от обвинений в агрессивной энергетической политике до подозрений в возрождении в России «имперских амбиций». Между тем, напоминает И. Савольский, Россия возвращается в регион, но теперь уже в качестве «желанного партнера», с которым можно установить взаимовыгодные отношения. Поэтому отказ от фобий и негативных стереотипов имеет и практическое значение, он поможет «формированию взаимного доверия... и ускорит начало совместной работы по решению все усложняющихся проблем современности».
        К аналогичному выводу, правда, с другой стороны, приходит и заведующий кафедрой восточно-европейской истории Будапештского университета, венгерский историк Тамаш Краус. Он исходит из утверждения, что «Россия (а ранее, в течение десятилетий, СССР) в историческом (а не только географическом) смысле, определенно, была и остается частью Европы». Таким образом, Европа и Россия «обречены» на сотрудничество, позволяющее решить судьбоносные проблемы современного общества. Одним из примеров такого сотрудничества Т. Краус считает антифашистскую борьбу во время второй мировой войны, больше того, систему сотрудничества не смогла уничтожить даже холодная война. В настоящее время основным препятствием для сотрудничества между СССР и государствами Средней и Восточной Европы представляется «реабилитация этнического мышления», оживление националистических традиций, имеющих антироссийскую направленность. В результате, единственной альтернативой сотрудничеству Т. Краус видит «столкновения, конфликты и войны, развязываемые ради интересов, спрятанных под маской межэтнических конфликтов».
        Применение к России термина «империя» рассматривается в докладе заместителя директора Института Европы РАН Алексея Громыко, который отмечает, что этот термин может использоваться как «пропагандистское клише». Так, например, вопреки исторической достоверности, СССР может характеризоваться «как примитивно организованная империя, состоявшая из метрополии и эксплуатируемых колоний, сатрапий и покоренных народов». Характерной может считаться рейгановская характеристика СССР, как «империи зла». Далее А. Громыко обращает внимание на параллель, проводимую между разрушением СССР и распадом Британской империи, и различия между этими двумя процессами. Интересно, что, как свидетельствует докладчик, немало британских специалистов «в отличие от многих других европейцев признают законность российских интересов» на постсоветском пространстве и не усматривают в этом ничего общего с имперской политикой», что снимает возможность использовать термин «империя» в пропагандистских целях.
       Некоторые из докладов, прозвучавших на симпозиуме, были посвящены образу России в отдельных странах Центральной Европы. Очень интересен подход польского социолога, заместителя директора Института социологических исследований Варшавского университета Томаша Зарицкого. В его интерпретации, Россия играет ключевую роль в формировании современной польской идентичности, «выполняя целый набор функций, связанных с компенсированием слабости периферийной Польши по сравнению с Западом». Образ России используется как «терапевтическое средство». По сравнению с положением в России «слабости Польши – отсталость в развитии, бедность, коррупция, общая хрупкость гражданского общества и т. п. – должны, по идее, восприниматься как несущественные или, по крайней мере, уже привычные в европейском контексте». Поэтому «польские СМИ столь охотно пишут о любом промахе или слабости России». Правда, это вряд ли лишь польское явление, во всяком случае, с ним нередко можно встретиться и в Венгрии.
        Безусловно, во многих центрально-европейских странах знакомо и описанное Т. Зарицким противопоставление Польши и России как Европы и Азии, сопровождающееся замалчиванием или принижением российского влияния на польскую культуру и общество. Конечно, и в данном случае, Россия показывается как постоянная угроза европейским странам, причем угроза видится «прежде всего, в сфере экономики». Характерно, что именно Польша сильнее других озабочена газовой зависимостью региона, хотя, как показано в докладе З. С. Биро, «она никак не была затронута» российско-украинскими газовыми конфликтами 2006 и 2009 гг., и вообще, гораздо меньше зависит от российского газа, чем, например, Венгрия. Т. Зарицкий указывает, что современная польская национальная идентичность «основывается на этосе сильной виктимизации (жертвенности), в котором подчеркиваются два фактора: внешняя угроза и высокие моральные качества угнетенной нации». Естественно, что Россия, например, советское вторжение 1939 г. и Катынь, играет в этом ключевую роль.
       Иначе воспринималась Россия в Словакии. Историк литературы и дипломат, бывший министр культуры Словакии Рудольф Хмель подчеркнул, что в отличие от поляков, словаки ориентировались на дружбу с русскими, что сопровождалось у них антилиберализмом и антивенгерскими настроениями, а также отказом считать Словакию восточной частью Запада. Позицию Словакии изменили распад Австро-Венгрии и образование Чехословакии. С этим, в целом, соглашаются в своем совместном докладе братиславские филологи Любор Матейко и Нина Цингерова, считающие, что «прочность русофильских настроений в словацкой среде ... заключалась в несколько упрощенной схеме: хороший словак=русофил». Большевистский переворот в России и геополитические изменения после 1945 г. привели к тому, что официальная пропаганда «стремилась распространить положительный образ России при помощи простой схемы: русский=брат и русский=большевик, т. е. большевик=брат», которая могла трансформироваться в цепочку русский=большевик и большевик=враг, т. е. русский=враг. После 1989 г., продолжают словацкие исследователи, концепт «братских отношений» получил ироническое звучание, и образ России в Словакии сблизился с образом России в других странах Средней Европы. Его атрибутами стали конструкт русский=большевик, а также представление о неспособности русских перейти к демократии и их приверженности к самодержавной, авторитарной власти. «Русские представляются в виде управляемого стада, которое жаждет вождя». Следовательно, заключают Л. Матейко и Н. Цингерова, «в стереотипизированном образе России за последние два десятилетия наблюдаются некоторые изменения, хотя его основные компоненты продолжают функционировать в рамках сложившихся еще до 1989 г. схем».
        Чешский славист Томаш Гланц выступил с докладом о механизмах и установках формирования дискурса о славянах и славистике в XIX и ХХ вв. Он подчеркивает важность этой проблемы, так как «славянская тематика» - как идеологический лозунг - «сыграла важную роль как в Первой, так и во Второй мировых войнах, была одним из инструментов становления геополитических пактов после обоих войн, занимала особое месте как при нацизме, так и при сталинизме, во время „холодной войны”, а также в процессе конструирования „единой Европы”...». Т. Гланц различает восприятие славянства в России и СССР и в других славянских странах. Если в российском контексте «славянский тип» связывается, прежде всего, с основным населением России, то за пределами России под «славянским» «подразумевается то, что имеет отношение к славянским языкам, культурам, народам (с определяющей ролью русского) и противостоит всему чужому, прежде всего, немецкому...». «Славянская идентичность», продолжает Т. Гланц, имеет лингвистический и религиозный (большинство славян принадлежит к православной церкви) компоненты, однако основной ее концепцией является биологическая, этническая, расовая концепция. В XIX в. «славянство» формировалось, с одной стороны, под знаком сознания «маргинальности существования» и угрозы уничтожения, а, с другой стороны, под влиянием «культа величия и представления о неком историческом праве», претензии на более значительную историческую роль. Политическим аспектом «славянской идеи» Т. Гланц называет мечту о формировании единого славянского государства, «которая проявляется и в реальной геополитической стратегии различных эпох». К сожалению, Т. Гланц не остановился на современном положении «славянской идеи», хотя и намекает на ее определенную актуальность и в наши дни.
       Факторам, обуславливающим представление в России о Венгрии и в Венгрии о России, посвящен текст венгерского эстета и эссеиста Акоша Силади. А. Силади уделяет особое внимание изменению роли, в которой Венгрия представала перед миром, и угла зрения, под которым смотрит на мир великая держава (Россия). Венгрия эпохи кадаризма привыкла играть двойную роль, адресованную как СССР, так и Западу, эта виртуозная игра достигла своего апогея в 1988−1989 гг. во время распада советского государства. Потеря этой двойной роли отбросила Венгрию в «массовку мировой политики». Обретение независимости оказывается для маленькой страны причиной растерянности. «Нет больше силы, поддерживающей ее, собственного веса она не имеет, а если он и есть, то это не политический вес. Поэтому она пытается привлечь к себе взгляд господствующих держав: на меня смотрят – значит, я существую». В свою очередь Россия, пишет А. Силади, утратив статус супердержавы, смотрит на мир иными глазами, она смирилась с потерей Центральной Европы и смотрит на страны региона с холодным прагматизмом. При таком взгляде Венгрия едва заметна, и иногда кажется, что с приобретением суверенитета «она вообще перестала существовать для русских как страна». «Венгрия перестала быть сферой интересов и влияния России, − заключает А. Силади, − и в этом смысле, как с военной, так и с политической и экономической точек зрения, стала ей безразлична; или же интересна в той же степени, в какой любая другая маленькая страна, лежащая западнее от нее».
       Хотя, практически, все участники симпозиума, так или иначе, касались роли СМИ в формировании имиджа России, некоторые докладчики специально остановились на этой проблеме. Доцент факультета журналистики МГУ им. Ломоносова Марина Павликова показывает, что образ России в зарубежных СМИ, в значительной степени, обусловлен устоявшимися негативными стереотипами и близостью журналистики интересам политических элит. Практически, этот образ «создается, в первую очередь, за счет отбора фактов, использования терминов, выбора темы для материала..., а также способов построения фраз и заголовков». В качестве примера «застывания журналистского дискурса» М. Павликова приводит описание внешней политики России в свете традиционных представлений о возрождении имперских устремлений, «ревизионистской России» и т. д. Естественно, образ России, создаваемый европейскими СМИ, определяется также их зависимостью от частного капитала и/или государства, а также от запросов аудитории. С этой точки зрения исследовательница в конце своего сообщения характеризует образ России, создаваемый различными печатными органами Европы и США.
       Практически, аналогичную картину рисует и живущий ныне в Братиславе венгерский журналист Пал Э. Фехер. Он приходит к «неутешительному выводу, что СМИ Центральной Европы не в силах, или практически не в силах полностью охватить и понять масштаб изменений в российском обществе... Новое российское общество ... показано односторонне и поверхностно, уже без указаний „свыше”, исходя из предубеждений и нехватки конкретных сведений». В целом, учитывая, практически, единое мнение участников симпозиума о механизме функционирования и роли СМИ в формировании имиджа России, нельзя отделаться от впечатления, что даже при наличии позитивных сдвигов в жизни российского общества, взвешенный, объективный образ России в европейских СМИ будет создать нелегко. И его создание потребует больших усилий и достаточно продолжительного времени.
       Нужно подчеркнуть, что организаторам симпозиума «Образ России с центрально-европейским акцентом» удалось решить очень непростую задачу, обеспечить более или менее единое «тематическое поле» для содержательного обмена мнениями между специалистами в различных областях науки, прибывших из разных стран Центральной Европы. Читателя сборника материалов симпозиума поражает плодотворное богатство и разнообразие представленных в нем мнений и точек зрения. Нужно надеяться, что традиция подобных встреч ученых, особенно важных в условиях современных глубоких перемен, происходящих в России и центрально-европейском регионе, будет непременно продолжена.
 

Print version
EMAIL
previous ПЕРЕСМОТР СОВЕТСКИХ ИСТОРИЧЕСКИХ МИФОВ И РОЛЬ ПОЛИТИЧЕСКИХ ЭЛИТ В «СТАРОЙ» И «НОВОЙ» ЕВРОПЕ |
Матуш Корба
HOW DO YOU LIKE HIM? |
Pavel Venzera
next
ARCHIVE
2021  1 2 3 4
2020  1 2 3 4
2019  1 2 3 4
2018  1 2 3 4
2017  1 2 3 4
2016  1 2 3 4
2015  1 2 3 4
2014  1 2 3 4
2013  1 2 3 4
2012  1 2 3 4
2011  1 2 3 4
2010  1 2 3 4
2009  1 2 3 4
2008  1 2 3 4
2007  1 2 3 4
2006  1 2 3 4
2005  1 2 3 4
2004  1 2 3 4
2003  1 2 3 4
2002  1 2 3 4
2001  1 2 3 4

SEARCH

mail
www.jota.cz
RSS
  © 2008-2024
Russkii Vopros
Created by b23
Valid XHTML 1.0 Transitional
Valid CSS 3.0
MORE Russkii Vopros

About us
For authors
UPDATES

Sign up to stay informed.Get on the mailing list.